Петька выжидательно посматривал на Витьку. Тот принялся вновь разглядывать кортик.
— Ты не задерживай, — сказал Петька. — Ждет нас дашник-то. На Ершовой горке рыбачить должен.
Витька, подражая своему отцу, нахмурился и важно промолвил:
— Покупать не буду. Если хочешь, возьму на комиссию. Продам в городе.
Но Петька знал Сутормина — тот просто морочил голову.
— Какая тут комиссия, — возразил он. — Ладно продам сам.
— Ты погоди. Давай в заклад. Сейчас дам рубль, а вернусь из города — остальные.
Петька не соглашался: отдашь, а потом будешь ходить за своими кровными к лавочнику.
Пробовал было Витька немного накинуть, но Петька решительно взялся за скобу двери и заявил, что сроду не любит торговаться.
И Витька выложил трешницу.
Петька даже растерялся. Заломил за кортик трешницу, а сам не верил, что хитрый Витька согласится на такую цену. Ну, два рубля даст — и то хорошо. А тут, пожалуйста, трешница в руках. Скорее ушли от Суторминых, чтоб, чего доброго, Витька не передумал.
— Купим две удочки, настоящие. Ага, Петька? Я видел в лавке лески шелковые, — тараторил Генка. — Какую хошь рыбу выдержит. А крючки здоровущие…
О вчерашней ссоре не было и помину. Приятели шли по улице в обнимку, как закадычные друзья, мечтали. На три рубля хотели столько накупить разного добра, что и в воз не уложишь. Но вот и избушка Суставовых. Возле нее распряженный буланый меринок уплетал из ходка сочную траву, лениво отгоняя хвостом надоедливых мух.
— Гляди-ка, дядя Егор приехал, — обрадовался Петька. — Как хорошо-то!
Петька любил, когда к ним приезжал дядя Егор.
— Ну, Генка, повезло нам, — хлопнул он приятеля по плечу. — Отпросимся в гости к дяде Егору. Ох и рыбы там! Поедешь? В прошлый раз он сам звал меня, да мамка не пустила одного.
Петька, схватив приятеля за руку, стрелой влетел в избу. В избе Генка застенчиво пробормотал «здравствуйте» и остановился у порога. Петька подбежал к дяде, надел на свои вихры фуражку с зеленоватым околышем и эмблемой лесной охраны. — Здорово, племяш! — улыбнулся дядя Егор. — Ишь как вымахал! Соскучился обо мне?
Он привлек к себе Петьку и натянул ему фуражку на самые глаза. Петька по нос утонул в ней. Генка глядел то на дядю Егора, то на Петьку и все больше и больше поражался. На лавке сидели два Петьки. Один свой, а другой — незнакомый, взрослый, бородатый, загоревший на солнце. У старшего такие же с хитринкой глаза, непослушные вихры на голове, выдающиеся скулы. И нос у дяди курносый, как у Петьки. Возле шестка хлопотала Петькина мать, которой соседи твердили о том, что «сыночек-то весь твоя копия». Дядя походил на Петьку, а Петька на мать. Здорово!
