Михаила и Филиппа Червонного Иван Зыков отпустил.
Ждет, небось, лесник своего сына, да и Филиппу на работу пора. Наказал:
— Будь осторожней, Филипп. Тебя один раз уже убивали, счастливая твоя звезда — отлежался. Больше не давай себя в обиду, в оба смотри. Что ни говори, а бандиты сбежали.
Кошки скребли на душе у Филиппа Червонного. Иван успокоил его:
— Иди, иди, братишка. Никуда не уйдет твой «тезка». Поймаем…
Михаил уговорил Червонного махнуть через заповедник с ним вместе. До разъезда от избушки лесника — рукой подать.
Когда стали подходить к кордону, Пальма убежала вперед: дом почуяла. А в ограде — к амбару и залилась в лае. На крыльце дома с карабином на коленях сидел Егор Васильевич.
— Ты чего, тятя, вооружился-то? — спросил Михаил, входя во двор.
— Да, вишь ты, мы с ребятами зверей в амбарушку заманили, — и хитровато улыбнулся. — Тех, за которыми ты гонялся. Ты где-то бегал, а Петюнька с приятелем захлопнули их.
— Нет, правда? Захлопнули?! — обрадовался Михаил.
— Пляши, Червонный, твой «тезка» попался. Придется на прииск возвращаться. Доставить бандитов.
— А может, в станицу? Иван собирался туда.
— И то дело, — согласился Егор Васильевич. — Ночку подежурим: Утром и поедем.
В эту ночь ребятишки долго не спали. В первые часы на охрану пойманных бандитов встал Филипп Червонный. Тетя Аня вынесла на крыльцо тулуп с широченным лохматым воротником.
— Укройтесь. Свежо нонче… А вам бы, ребятки, и спать пора…
Генка с Петькой и ухом не повели. Тетка ушла в избу.
Филипп широко разбросил полы тулупа, сел посредине, а с боков примостились приятели.
— Дядя, а дядя, расскажи, пошто и ты Червонный — и этот… бандит? — спросил Петька, мотнув головой в сторону амбарушки. — Нешто он тебе родня…
— Да нет, не Червонный он вовсе. Только имя мое украл. Да сколько веревочке ни виться, а конец всегда будет.
— Как же имя украсть можно? Вот я — Петька. Зачем, к примеру, Генке имя мое? У него и свое ничего. Правда, мое лучше.
— Что верно, то верно. Все имена хороши. Да если душа у человека поганая, то и старается он скорлупу найти себе более подходящую. А у Артура не только душа грязная. Весь он в крови народной.
Филипп молча достал из тужурки кисет, свернул длинную цигарку, раскурил ее и начал свой рассказ.
— Тут такое дело вышло, ребята. Служил, значит, я в Туркестане. Это уже после победы над Колчаком меня в те края направили. Басмачи там житья Советам не давали. Целые кишлаки вырезали.
