Восемь ночей Сан-Челесте | страница 37
Он действительно решил…
Боже! Здесь?
— Что ты делаешь?! — попыталась было я. — А если кто-то увидит?!
— Ну и что? — искренне удивился Марко. — Как будто не знают, для чего я сюда к тебе пролез? Меня, между прочим, не хотели пускать, но я сказал, что очень надо. К тому же, сегодня первый день Карнавала, так что можно все!
— Ты ненормальный!
— Да! — согласился он.
И ему это нравилось.
Его это заводит.
Самое удивительное — меня тоже!
Он уже подхватывает меня и прижимает к стенке за ширмой, так крепко. Он держит меня под платьем, сбивая все вверх, к подмышкам… И я запоздало думаю, что надо бы снять, ведь платье еще не мое. Ерунда… купим его, в крайнем случае.
Отступать поздно.
Мне остается только обхватить Марко ногами, и обнять руками за шею.
Я и опомниться не успеваю, как он уже во мне, я чувствую его всем своим телом, внутри и снаружи меня разом. Его руки гладят… везде… Он целует меня.
И кружится голова.
И даже стена, с каждым ритмичным движением, царапающая позвоночник — почти никак не заботит, потому, что чувства переполняют меня. Адреналин. Наслаждение и паника сразу. Я боюсь стонать слишком громко, боюсь, что услышат, но где-то на самом пике сдержаться не могу, и…
О, черт…
И, все еще повиснув на нем, я пытаюсь отдышаться.
У него вспотевшая шея и совершенно безумные счастливые глаза.
— А платье очень красивое, — говорит он. — Мы же его возьмем, правда?
И убегает снова за дверь.
— Переодевайся пока, — говорит он, — а мы с твоим драконом обсудим детали.
Они действительно обсуждают, у окна, за небольшим столиком. А я-то думала… Впрочем…
Пока я переодеваюсь, разглядываю платье — не пострадало ли где, пока аккуратно сворачиваю его, надеясь, что небольшого влажного пятна внизу на подоле никто не разглядит. Пока я расплачиваюсь — да, денег у меня достаточно, Ленка позаботилась, можно ни в чем себе не отказывать. Пока, дико краснея, наблюдаю, как мое платье разворачивают и упаковывают по-новому, как подобает, причем делают это с совершенно каменным лицом…
Короче, пока я занята смущением и всей этой ерундой, у мужчин происходит настоящий военный совет. Даже карта перед ними, и они что-то отмечают там в четыре руки. Чувствую себя почти королевой. Вот — моя личная гвардия…
На самом деле — очень страшно.
Особенно страшно непривычно сосредоточенно-суровое лицо Марко. Центурион. У него даже голос меняется, когда он разговаривает не со мной. Он говорит сухо, отрывисто, даже резко, строго по существу. Интересно, солдаты его боятся?