— Здесь рядом есть гостиница, — он мельком смотрит на часы, там «04.15». — Сейчас все занято, но для Гильдии должна быть бронь. Идем?
Я судорожно киваю. Ну, вот и все…
Ступеньки скрипели.
Наверх, в номер, он затащил меня с разбегу.
Лопнул тонкий серебряный ремешок на моем платье, упал со звоном. Он хотел расстегнуть и снять, но не вышло, то ли рука дрогнула, то ли не хватило терпения.
— Прости… — его тихий шепот.
Он рывком стаскивает свою рубашку через голову. Дышит судорожно. Обнимает. Я прижимаюсь к его груди, слышу как колотится его сердце — быстро и гулко.
— Подожди, сейчас… — я пытаюсь вылезти из платья, но оно, как на зло, цепляется и путается.
Он подхватывает, стаскивает с меня, и что-то рвется с сухим треском. Пусть… разберемся потом.
— Прости…
Он со звоном вытаскивает один клинок из ножен, кладет рядом с кроватью. Словно кого-то ждет. Это немного пугает. Расстегивает застежку портупеи и сует ножны со вторым клинком под подушку. Стаскивает сапоги, упираясь носком в пятку другой ноги, левый сапог улетает под стол. И я, не удержавшись, смеюсь — еще немного, и мы одежду точно не соберем.
Он улыбается.
Разворачивается ко мне, поднимает и ставит на кровать. Теперь я с ним словно одного роста. Он гладит мою спину и бедра так нежно… Его ладони обжигают, и губы обжигают еще больше. Такие гладкие твердые ладони и сухие губы. Его глаза густо-синие в полутьме.
Полосы свежих шрамов от когтей — со спины, через плечо и на грудь, уже совсем затянувшиеся, кажется, еще несколько дней, и исчезнут. Но множество других, старых, на груди и руках, странных, словно с оплавленными жесткими краями, я провожу ладонью… Он притягивает меня к себе, и я чувствую прикосновение всей кожей. Тихий нетерпеливый стон — это я…
У меня даже темнеет в глазах от его близости, от его тепла, его кожа пахнет морской галькой, нагретой на солнце, и огнем, и дымом, чем-то непередаваемо родным и уютным… Я словно кошка трусь щекой о его плечо, он дышит мне в ухо… Без слов. Все слова бессмысленны сейчас. Только объятья.
У него нежная, почти бархатная на ощупь кожа, и совершенно стальные мышцы под ней, твердые. И не просто сила чувствуется, а нечеловеческая мощь, тут не ремешок порвать неловким движением, а легко спину сломать можно такими руками. Руки до локтей черные от загара — рукава рубашки часто закатаны, и шея черная, а грудь белая, немного мягких светлых волос. Он глубоко и неровно дышит. Я просто дурею от прикосновений. Невозможно…
