Да, это слишком самонадеянно. И что я понимаю в пытках… по-настоящему.
Рой вздрогнул, едва не подскочил на месте. Не ожидал такого? Повернулся ко мне и долго молча смотрел. Очень долго. И адское напряжение первых мгновений сменилось почти покоем и безразличием.
— Любой сломается, — глухо сказал он. Но все так же смотрел мне в глаза, словно чего-то ждал.
Это не вся правда.
Я покачала головой.
Что-то дрогнуло в его лице.
— Зачем было отрицать правду? — сказал он, язвительно и горько.
Черт возьми, он ведь ни с кем об этом не говорил. Никто не верил ему.
Или всем было плевать.
— Ты не предатель, — сказала я. — Возможно, я не слишком хорошо тебя знаю, но это я знаю наверняка. Ты не мог. И ты не летал все эти семнадцать лет, потому, что сознание уязвимо в момент трансформации. А ты слишком хорошо знаешь, как это бывает. Это был не ты. Тебя подставили тогда, я не знаю причины, но… Рой, ты не предатель.
Он смотрел на меня… его глубокое, но такое неровное дыхание…
Молчал.
— Как же они сломали тебя? — сказала я.
Он тряхнул головой, словно приходя в себя. Глубоко вдохнул, собираясь с силами.
Отвернулся.
— Пытки можно перетерпеть, — сказал он совсем тихо, голос сухо царапнул. — Главное, убедить самого себя, что ничего с этим невозможно сделать. Это просто есть, и все. Можно орать, можно дергаться как угодно, главное забыть, что можно признаться и остановить. Поверить, что от тебя ничего не зависит. Я бы умер там, и это, наверно, было бы проще для всех. Не вышло. Они привели мальчика. Белобрысого такого, лет четырех, наверно, может, чуть больше, тощего и чумазого. Тино сказал, что купил его у нищих бродяг на площади… — Рой замолчал ненадолго, перевел дыхание. — Сказал: «Давай так, сейчас я буду делать с ним все то же самое, что делал с тобой. А ты посмотришь. Со стороны-то оно красивее. Остановишь, когда хватит. Погляди только, какой хороший мальчик. Он, наверно, совсем как твой. Сколько сейчас твоему? Пять? Было бы жаль, если бы с ним тоже что-то случилось…»
Голос сорвался. Рой запрокинул голову, прислонившись затылком к стволу оливы. Судорожно сглотнул, кадык дернулся. Вздох вышел почти всхлипом. И вдох-выдох.
— Ты испугался за Кита?
Рой кивнул, не открывая глаз. Провел ладонью по лицу.
— Да. И все… Решил тогда, что пошло оно… На кой хрен сдалось мне мое доброе имя, когда так… вообще не сдалось. Никому это не нужно. Сломался. Признался во всем, подтвердил все, что они хотели. И там, и потом на площади, перед всеми. Сказали — на колени встать — встал, сказали — сапоги им целовать и молить о пощаде… Да вообще плевать было. Так резко стало на все плевать…
