«Куда?»
«Мы хотим попросить у царя царей убежища и крова. Ведь я уже говорил, что мы изгои. Оттуда, где мы еще недавно пасли своих баранов, бежали все. Но языги и сквалоны бежали на запад. А мы повернули на юг. Мы так решили, что под рукой у дарийского царя нам будет безопасней. Мы не ошиблись, верно?»
«Откуда мне знать?»
Седой стер с лица улыбку и сделался суровым.
«Я уже не молод, это так. Но еще не выжил из ума. И могу отличить пастуха от того, кто состоит на службе. На службе у сильного царя, — седой вдруг утратил всю свою суровость и снова принял усталый вид. — Под вами добрые кони. У них исправная сбруя. Сами вы в кольчуге, на головах у вас блестящие шлемы. Кем вам еще быть, если не дарийцами? Вы служите царю… Что же ты молчишь, вордо? Язык проглотил?»
Сартак обреченно вздохнул.
«Мы пограничники», — признался он. А что еще оставалось делать.
«О вордо, вордо! — воскликнул седой. — Ты говоришь то, что приятно слышать. Значит граница близко?»
«Мы поможем перейти реку и доведем вас до границы, — пообещал Сартак. — Но прежде достопочтенный вождь расскажет мне все, что с ним случилось».
«Расскажу, расскажу, — пообещал седой. — Но только впредь не называй меня „достопочтенный“. Никто меня не чтит, и мне этого не надо».
Вот так и получилось, что сотник Сартак, разведчик, бывалый воин нанялся к сарматам проводником. Перевел патлатых через Сарт. В междуречье позволил им обворовать становище (сарматы увели у тамошних пастухов целый гурт баранов). Затем переправил через Окс. И всю дорогу, пока не привел к границе, думал только о том, как такое могло произойти? Очень хотелось верить, что не из одного лишь страха. Сарматы, конечно, чужаки, и в гости их никто не звал, но с другой стороны эти роксаланы, как они себя именуют, знают то, что другим неизвестно. Ему Сартаку, например, они рассказали такое, во что верилось с трудом. Будто бы из-за Драконьей гряды надвигаются несметные полчища свирепых по виду и нраву людей. Будто бы этот свирепый народ уже захватил восточный край Сарматии. Мальчишка утверждал, что за Драконьей Грядой лежит пустыня, и что за нею нет ничего, будто там обрывается суша. Так пусть теперь послушает седого Даурона. То-то удивится молокосос.
Такими мыслями тешил себя Сартак, чтобы успокоить совесть, чтобы поверить в то, что действовал не из одного лишь страха. Но какие бы доводы он не находил в свое оправдание, факт оставался фактом — он вел у себя на хвосте орду разбойников, бессовестных и жадных. За Оксом, когда по ее разливам потянулись возделанные земли Хозра — прекрасные сады и огороды, — патлатые ограбили еще одно селение. Действовали нагло и самоуверенно. Врывались в дома и хватали все, что им понравится — тряпки, утварь, украшения. И главное увели весь скот. Хозрийцы не сопротивлялись — они народ миролюбивый, если не сказать, что робкий. Они только вздыхали печально, глядя на то, что творят патлатые. И еще удивлялись. Никто ничего не сказал, но в глазах каждого хозрийца читался немой вопрос: почему дарийские воины бездействуют, когда их святым долгом является защита мирных поселенцев. «Паршиво, конечно, выглядит, — соглашался в мыслях Сартак. — Мальчишке бы это не понравилось».
