Битвы зверей | страница 64
Во-вторых, надоело подчиняться. В войске всегда найдется кто-то, считающий себя вправе распоряжаться твоей жизнью, отдавать глупые приказы и требовать повиновения, а ты и пикнуть не смей. Такое Жамбо было не по нутру. Вот он и оставил войско.
Направился на юг, чтобы поселиться в Тонге, где он надеялся укрыться от прежних друзей и извечных врагов. Но чтобы попасть туда, надо было прежде достичь Ящерки — студеной речки, берущей свое начало от ледников Небесных. А вот от Ящерки до цели рукой подать.
Пробирался Жамбо ночами, а в дневное время таился, опасаясь погони. Находил какой-нибудь укромный распадок, где трава посочнее, стреноживал лошадей и, чтобы те не ржали, стягивал ремешком в половину морду, и выпускал попастись. А сам, подкрепившись, ложился спать.
Вечером третьего дня, отойдя ото сна, Жамбо обнаружил, что его заводная пропала. Вышел из распадка, огляделся — нет ее. Непонятно было, куда могла подеваться стреноженная лошадь? Порыскав взглядом, поймал след и заметил, что тот ведет к оврагу. «Что глупому животному потребовалось в овраге? Или оно в него свалилось?»
На дне оврага Жамбо обнаружил, что к лошадиным следам примешались волчьи.
Тело заводной, а вернее то, что от нее осталось, нашлось в двухстах шагах: шкура, кости и обглоданная со всех сторон голова. А еще путы и ремешок, которым была стянута морда. «Досталось несчастному животному, что ни говори, — подумалось тогда Жамбо, — ни отбиться, ни сбежать, ни заржать, чтобы позвать на помощь».
Двумя днями позже случилась новая беда. В безлунную ночь его соловая на скаку угодила копытом в барсучью нору. Жамбо гнал ее крупной рысью, и лошадь, спотыкнувшись, не сумела устоять, рухнула и сломала ногу. Как обидно, как печально сделалось тогда Жамбо, и как больно было смотреть на соловую. Ему не оставалось ничего другого, как прикончить несчастное животное. Во-первых, чтобы избавить от мучений, а во-вторых, чтобы принести жертву. «Получайте, — обратился Жамбо к духам предков, перерезав горло. — Если вам без моей соловушки никак, то мне не жалко. Жертвую». Жертвенной кровью он обмазал носки сапог, чтобы дорога для них оставалась открытой, и пошел пешком.
Да только, чем ни обмажь сапоги, а на своих двоих в степи далеко не уйдешь, особенно в середине лета. В эту пору мелкие ручьи пересыхают, и не всегда за один переход удается достичь следующего источника. А потому приходится запасаться водой и нести ее на себе. А много ли унесешь на своем горбу? К тому же в чиль и ночи делаются жаркими. Влага из путника выходит потом, и его непрестанно терзает жажда.
