— Но ведь она еще мала. И некрасива.
— Где же мала? Вон, какая дылда. И зацвела, небось, — каменщик перестал глазеть на девочку и принялся ковырять в носу. — Я такое сразу вижу. А то, что некрасива и белобрыса, так это легко исправить. Взять у бактрийцев хны — у них этого добра навалом — и покрасить. Главное, что она дочь шада. К тому же любимая. Ты что, в таких делах не смыслишь? — каменщик закончил с носом и уставился на Свами. — Ты девственник, что ли?
Свами покраснел.
— Ты не пробовал между ног у женщин?
От непристойных вопросов у Свами загорелись уши.
— Можешь не отвечать. И без слов видно, что не пробовал, — каменщик глумливо ухмыльнулся. — А если бы попробовал хоть раз, знал бы, что, все женщины — красивые или нет — сделаны одним манером: между ног у них одна и та же дырка.
«Какой же он болтун, — подумал Свами, — и бесстыдник».
В сумерках, когда Свами только закончил ужинать, к нему заявился шад.
Свами заметил его еще тогда, когда он вышел из каменной лачуги — самой большой в лагере. Вышел в низкую дверь, согнувшись в три погибели, огляделся и направился к окраине, туда, где содержались отхожие места, и где Свами на ночь привязывали к сломанной повозке. И за ним последовала девчонка.
«Куда это они? — удивился Свами. — Неужто эти двое и в нужнике не расстаются?» Но они прошли мимо отхожих мест и пошли дальше, покуда не добрались до повозки, к которой был привязан Свами.
— Смотри, он напоминает мертвеца, — пролопотал белобрысый, указав на пленника. — Замучили без нас парнишку.
Вблизи белобрысый великан выглядел еще безобразней, чем издали. Его белые, с рыжиной, брови были сведены у переносицы, и лоб перерезала глубокая, поперечная морщина. Белые, загнутые к верху ресницы придавали его водянисто-зеленым глазам телячье выражение. Но взгляд их был холоден и строг. Рот рассекал свежий шрам, так что виднелись черные зубы, и казалось, что он беспрестанно скалится.
— На тебе красные лохмотья. Ты из красных колдунов?
Шад говорил на ужасном дари, и Свами не был уверен, правильно ли он понимает его речь.
— Ты часом не глухой?
Свами мотнул головой.
— Может быть немой?
— Мы не колдуны, — ответил Свами.
— Тогда кто же?
— Мы монахи. Мы не знаем заговоров и заклинаний. У нас для всего припасена молитва. И еще медитация.
— Что? Я его не понимаю, — пожаловался шад на серском девочке.
Девочка перевела. Она обладала звонким голосом, и, как все люди ее племени, совсем не использовала твердых согласных, а гласные произносила звучно и напевно, так что казалось, что она не говорит, а воркует.
