— Ты смотри, как удобно, — хвалился Канцев. — Нарадоваться не могу. Всё можно делать. Никаких проблем. Смотри, режу. Раз и всё. Как ножом.
Георгий спросил про лежащую на книжной полке над столами со станками модель самолёта.
Фёдор Викторович потерял интерес к станкам и взял в руки модель:
— Транспортник времён войны. Мастер-модель, почти готовая. Фюзеляж, крылья. Всё качественно. Проведи пальцем, не бойся. Кое-что из мелочёвки осталось доделать и можно собирать.
— Фёдор Викторович довольно известный специалист в наших узких кругах, — счёл нужным вставить высокий Олежка. — Его мастер-модели — это высший уровень мастерства. Москвичи их берут, не думая. У него есть вещи, которые он сделал десять лет назад, но которые и сейчас считают эталонными.
— Фёдор Викторович, Вы самолёты только делаете? — спросил Георгий.
— Всё, что закажут. Самолёты, корабли. До транспортника я миноноски сделал времён русско-японской войны. Нашу и японскую. По ним уже люди наборы сваяли, пока я болел, сейчас покажу.
Он опять полез на шаткую табуретку, вытащил с антресоли две синие картонные коробки и снова чуть не упал, слезая и протягивая обе коробки одновременно:
— Давно бы надо собрать. Никак не распечатаю.
Георгий вспомнил новый механизм вращения, сработанный Канцевым тоже с мелкими недоделками. Одна недоделка складывалась к другой. Много уже собралось. Что на работе, что дома. Доделает ли?
Наверное, у молчаливого Александра Владимировича было похожее грустное настроение. Краем уха Георгий услышал, как тот спрашивал, что с люстрой на кухне. Фёдор Викторович махнул рукой, сказав, что давно купил вместо неё красивый светильник, но надо разобраться с его подключением. Из-за болячки у него ни на что времени не хватает. Попозже доделает.
Всё, что увидели гости, включая советские полированный платяной шкаф и софу в глубине комнаты, неизбежно складывало впечатление неполной устроенности жилья, схожего с откликом на несколько раз прозвучавшие сегодня «общежитие» и «мастерская». Мужской дух витал в этой квартире — а сейчас, с учётом переставших перебивать запахи потного Канцева благовоний, даже в буквальном смысле. Уютно и комфортно здесь могло быть ему одному. Представить, что рядом могла бы устроить себе гнёздышко женщина, было очень сложно.
Гости вернулись на кухню, оставив в комнате обнявшихся Канцева с Рыловым. Фёдор в последнюю минуту вспомнил что-то важное, дав остальным команду продолжать застолье.
