— Простите, молодой человек, я плохо расслышал. Вы, кажется, что-то спросили?
— Да, — ответил Антон тоже рассеянно, поскольку уже отошел от витрины с кольцом и рассматривал другую с портсигарами. — Я хотел узнать вот про это, — он указал пальцем на старинное кольцо, — это алмаз?
— Да, алмаз, — ответил ему старый еврей, — и у вас, между прочим, тоже.
Антон и Натан Шаломович одновременно уставились друг на друга. Они оба совершенно не представляли, что им сейчас делать и о чем говорить, поскольку очень остро почувствовали, что случилось нечто невероятное. Один никак не мог понять, как это он, дурак, до сих пор еще не потерял этот камень и не выкинул его. А другой, который тоже вдруг осознал, что чего-то в этом мире все же не понимает, пытался сообразить откуда у этого простофили такой камень. Ведь камень-то действительно был потрясающим. И по весу, и по чистоте. О цене такого камня Натан Шаломович в тот момент забыл даже и подумать. И это уже одно многого стоило.
Немая сцена продолжалась несколько секунд, после чего Антон все же нашел в себе силы подойти к прилавку и посмотреть на камень. Он действительно показался ему теперь каким-то очень красивым. Старый еврей, видимо, аккуратно обтер его тряпочкой, чтобы получше рассмотреть. Да и Люн, еще утром у него дома, наверное, тоже не зря обратила на него внимание. «Вот уж точно, женский глаз, — подумал Антон про себя, — видит красоту даже сквозь пепел». Наконец он оторвал взгляд от камня и посмотрел на еврея. Еврей тоже посмотрел на него.
— Так… и что же теперь делать? — как-то риторически спросил Антон.
— Продайте, — коротко и четко ответил еврей, после чего очень внимательно посмотрел на своего собеседника.
— А за сколько? — Антон все еще пребывал в неком ступоре, отчего и задал этот, теперь уже вовсе ненужный вопрос.
Ведь любой торговец, да и вообще более или менее опытный в хозяйственных делах человек, услышав такое, невольно схватился бы за голову: «Ну кто же так торгуется?!» — возопил бы он. Однако старый еврей был, похоже, поражен не меньше самого Антона, отчего также совершил непростительнейшую ошибку, сразу назвав цену.
— Сто тысяч, — после чего как-то неловко кашлянул, но тут же собрался и добавил, — долларов. Сразу.
— Сто пятьдесят, — почти мгновенно, хотя и с некоторым трудом парировал Антон. Он и сам не мог бы сейчас сказать, как это ему хватило наглости, ничего не понимая ни в камнях, ни в торговле, вступить в этот, совершенно безнадежный торг с этим, явно более опытным чем он сам соперником.
