Вскоре мы разъехались — каждая в свою сторону: Лора в суд, а я на встречу с подрядчиком-кровельщиком.
Аллилуев Игорь Дмитриевич все-таки сделал мне заказ не только водостока, но и всей кровли с комплектацией. Грузчики пели: «Аллилуйя!» — когда я выписывала ему счет. Вот только история на продаже не закончилась. Аллилуев попросил меня найти для него кровельную бригаду, недорогих, но ответственных ребят, которые не срывали бы сроки и качественно делали свою работу. Честно говоря, таких было не много. Сегодня утром я открыла ежедневник и начала просматривать список своих знакомых подрядчиков. Взгляд упал на Юру-Америку, загадочного мужчину, вокруг которого ходило много слухов и сплетен. Говорили, что он работал в Америке и привез оттуда много денег, что играет в казино, что должен половине города. Год назад у него была квартира в престижном районе и дорогая иномарка, а сейчас он передвигался на попутках и не имел собственного мобильного телефона. Он оставил мне номер своей мамы, чтобы в случае заказов я могла с ним связаться. От всего этого пахло аферой. И, очевидно, Юра был совсем не тем вариантом, которого ждал от меня Аллилуев, но что-то заставило меня набрать номер его мамы и оставить для него предложение поработать. Через пару часов Юра-Америка позвонил и предложил встретиться и поговорить.
Встречу он назначил у него дома, в тесной однокомнатной квартирке на втором этаже хрущевки. В ней был старый ремонт, еще с советских времен. Желтые полосатые обои местами отклеились, и несколько небольших лохмотьев свисали под потолком. В полутемной комнате с окном, занавешенным плотными шторами в мелкий цветочек, стояла пыльная «стенка», напротив нее располагался продавленный диван, а по другую стену — два кресла. Над креслами все еще висел советский полинявший ковер. В этой квартире ничего не менялось года с 1980, когда меня еще и в планах не было.
Кухня была обложена небольшой кафельной плиткой белого цвета, стол и шкафчики тоже были белыми, потертыми и абсолютно безликими. Возле стола стояли две деревянные табуретки, на которых краска уже потрескалась от времени. На потолке торчал стеклянный плафон. Тридцать-сорок лет назад в таких интерьерах росли наши папы и мамы, жарили картошку, смотрели Кашпировского. И были, наверняка, довольны жизнью.
Юра поставил эмалированный чайник на газовую плиту и включил огонь. Чайник быстро засвистел.
— Иди сюда, покажу тебе кое-кого, — кивком головы он позвал меня на балкон.
