Если ты будешь трезв, когда теряют
все голову, тебя ж во всем виня,
верен себе, когда не доверяют
тебе свои, за то их не кляня,
если готов в нужде хранить терпенье,
оболганный — жить правдой до конца,
зла не держать при общем озлобленье,
но из себя не корчить мудреца;
если умеешь сны не путать с явью,
силен умом, не им одним живешь,
равно готов и к славе, и к бесславью,
не ставя этих двух химер ни в грош,
и выстоишь, когда лжецы тенета
из слов твоих для простаков сплетут,
а дело твоей жизни канет в лету,
и ты с нуля начнешь сизифов труд;
если ты на кон то, что даровала
судьба, все вмиг метнешь, в горсти собрав,
и проиграешь, и начнешь сначала,
ни стона сожаленья не издав;
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: «Hold on!»
If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with kings — nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too much;
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds’ worth of distance run —
Yours is the Earth and everything that’s in it,
And — which is more — you’ll be a Man my son!
если ты сможешь жилы, нервы, сердце
заставить дважды на износ служить,
встать вновь, когда в тебе — за гранью смерти
все, кроме воли и команды «жить!»;
если сумеешь спор держать с толпою
без страха и на равных с королем,
считались чтоб — не слишком — все с тобою,
