— А у отца нельзя отпроситься?
— Нет. Прости, я не хочу об этом говорить.
Мне пришлось умолкнуть: завершение дня рождения и без того получалось неважным, и нужно было по возможности сгладить Надину грусть, а не усиливать её. Я принялся убеждать её, что кино — ерунда, не очень-то и хотелось. Вскоре мы распрощались с друзьями и вдвоём отправились к Надиному дому на такси. Она хотела успеть до десяти, чтобы не расстраивать маму, поэтому поминутно поглядывала на часы и невероятно нервничала. Мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы совладать с раздражением.
— Милая, расслабься.
Я провёл по её руке, но она лишь напряжённо проговорила:
— Десять минут осталось.
Я уткнулся в окно.
Без семи минут мы были на месте. Открыть для Нади дверь такси я не успел — она выскочила сама. Мы вместе подошли к подъезду. Я мечтал хотя бы несколько минут постоять в обнимку: нам предстояла недельная разлука.
— Спасибо тебе ещё раз! — она быстро поцеловала меня в губы и попыталась высвободить руку.
— Надя, в чём дело? — второй рукой я обнял её за талию. — Куда ты так бежишь? Мы же успели.
— Прости меня, пожалуйста, но уже почти десять. Я тоже очень хотела бы провести с тобой больше времени!
— Так почему нет?
— Я обещала маме.
— Не припомню.
— Прости меня, Мишенька, — она ещё раз поцеловала меня, подбежала к двери и нервно набрала код. Я еле успел открыть перед ней тяжёлую дверь. Мне хотелось сказать ещё что-то, но я не знал, что именно.
— Пока! — напряжение в её голосе уже было столь сильно, что даже несколько пугало. Я кивнул, и Надя скрылась внутри.
* * *
Чем дольше я общался с Надей, тем больше узнавал о её матери — как от самой Нади, так и становясь свидетелем их общения. Галина Фадеева работала финансовым директором в крупной строительной фирме и, по словам Нади, приносила в семью бо́льшую часть денег. По мнению Галины, с Надей всё было не так: школьные оценки недостаточно хороши, фигура нескладна, мысли и мечты — примитивны. Стиль одежды Нади она характеризовала не иначе, как «колхозный». Успехи её Галина принижала, а неудачи — преувеличивала. Единственным спасением для пропащей дочери она считала постоянную тяжёлую работу над собой, направления которой задавала сама Галина.
Надя пыталась соответствовать данному посылу. Не давая себе поблажек, она трудилась, чтобы стать отличницей в школе — и ей это удалось. Она работала по дому: убирала, стирала, гладила, готовила. Все старания Нади были направлены на одно: заслужить, наконец, признание матери, что она — хорошая девочка. Но Галина почти не замечала этих усилий, а любой результат вызывал лишь град упрёков.
