— Слушай, — я приподнялся на локте, — а поехали со мной, у меня квартира без хозяина простаивает. Холодно и неуютно.
— В город?
— Там не так уж и плохо, — заверил я, — только шумно очень. Квартиру, правда, снимаю. Но на ближайшие пять лет она моя.
— Ну, не знаю, — задумчиво пробормотал домовой, — цивилизация не только людей изрядно попортила, но и домовых зацепила. Новости и до нашего дальнего края долетают, наслышаны. Столько судеб загублено…
Из далекого настоящего в мое детское прошлое донесся автомобильный гудок.
— Завтра утром заеду за тобой, — сказал я, вставая с сена, — если решишься.
— Я подумаю.
В приподнятом настроении я вышел из сарая, и ее раз прошелся по пепелищу. Если домовой жив, то и это место нельзя считать мертвым.
Я подошел к Дельфину, Аля радостно помахала пакетиком с пирожками.
— Паловна угостила.
Мы уселись по заранее отведенным местам, Паха завел мотор.
— Она еще про Кузнечика рассказала.
— Что он кузнецом был? — спросил я.
— Не-а. Что случилось между ним и Васильевым.
— Об этом даже жена не знает.
— Паловна все знает. На то она и продавец. Ей по статусу положено.
— Потом расскажешь, — махнул я рукой.
В салоне запахло свежей выпечкой. Впереди ждала река. Думать о неприятных вещах не хотелось.
Колхоз испытывал не самые лучшие времена. Точнее сказать, все накрылось медным тазом. Все хорошее когда-нибудь заканчивается, вот и золотые годы колхоза завершились. Экономика страны падала в пропасть и тянула за собой все, за что могла ухватиться. И если какое-то производство сумело оправиться от шока и раскрутиться с новой силой, то только не в этом поселке. Поднять сельхозпроизводство можно было только при помощи инвестиций со стороны, а их не было и не предвиделось. Техника доживала свой век в холодных гаражах. Один комбайн так и остался ржаветь на поле в коматозном состоянии. Остальная техника кучковалась под обветшалой крышей. Как не пытался председатель хоть как-то подлатать изношенные механизмы — все впустую. Будто злой рок навис над колхозом, когда-то занимавший первые места в районе по уборке урожая. А тут еще Васька напакостил, будь он неладен. Комбайнер, мать его.
— Два трактора на ходу, — подытожил председатель, разговаривая сам с собой и оглядываясь вокруг в поисках чуда, — и все. Остальное металлолом один.
Он сел в один из тракторов, положил руки на руль и тоскливо посмотрел по сторонам. Родители учили его не сдаваться, что он сейчас и намерен делать. Не сдаваться. Если будет урожайный год (а он будет, потому что — дальше некуда), сделаем упор на картошку, капусту и свеклу. Что-то продадим, что-то оставим себе. Главное — пережить это год. Больше надеяться не на что. Зерновые еще долго не взойдут в этих краях. В этом году — точно. Не за лошадьми же, в самом деле, ходить с плугом. Надо будет привлекать людей и кормить их обещаниями. Без этого никак. А уж Василий, скотина, будет работать в три смены, отрабатывая погубленный комбайн.
