— Но, это же, для вас, как бы вражеская территория, — начал я осторожно.
— С чего бы это? — фыркнула Аля, наливая чай.
— Вы наверно, слышали такую фразу — Бог един? — мягко спросила Ольга.
Я кивнул.
— Вы же не считаете, что мусульмане и буддисты попадут в ад, только потому, что они не верят в Бога так, как вы?
— Ни в коем случае, — ответил я, — подобные заявления являются следствием гордыни, но вы же — язычники, если я правильно понял.
— Вначале люди верили в языческих богов, — сказала Ольга, — в средневековье, что Бог, это седовласый мудрец, наблюдающий на нас с небес. Потом люди повзрослели, теперь для них Бог — это дух созидания, справедливости и бесконечной любви, он везде и во всем, и мы с этим, в принципе, согласны. Но вот не все еще повзрослели, как большинство, и продолжают поклоняться природе. А если Бог везде, то и мы поклоняемся одному единственному Богу. Только ритуалы у нас отличны от ваших.
— Ну не знаю, — пожал я плечами, — если бы здесь находился отец Алексей, он бы с вами не согласился.
— За новостями следите? — неожиданно спросила Ольга.
— Бывает.
— Можете считать нас умеренной оппозицией.
Мне это сравнение показалось очень интересным, и я невольно улыбнулся.
— Если вы успели заметить, мы не летаем на метлах, посевы не сжигаем, детей не воруем.
— Мерзко не хихикаем, — добавила Аля.
— Дома у нас нет ничего из дьявольской тематики.
Я кивнул. Их жилище мало что говорило о том, кому поклоняются хозяйки.
— Мы с вами по одну сторону баррикад, — сказала Ольга, — только чуть левее по флангу, если можно так сказать. Боеприпасы подносим.
Через час я, наконец-то, был дома. В своей одежде, при ноже, и шатающийся от усталости. В первую очередь я надел крестик. Во вторую, спрятал нож. А нож я храню на кухне, в шкафчике для посуды, среди ложек, вилок и ножей. Коробочку из-под ножа, как семейную реликвию и памятную мне вещь, я держу на полке шкафа-стенки.
Я включил телефон, увидел на экране количество пропущенных вызовов от Пахи, тут же выключил и лег спать. Мне снились баррикады в дыму артиллерийских пушек.
