И скрипит, скрипит отчаянно рассержена.
Нет калиток, и заборы, точно скошены.
Позабыты все дороги, поизношены.
Кошкой белою у ног — тумана облако.
Лунным свежим молоком деревню о́блило.
Искупаться в нём, да жизнь начать бы заново?
Тишина. Деревни наши — поле бранное.
Седеет берег. В зыбкой тишине,
Робея, жду всесильной власти чуда.
Скучает рядом старенький сундук,
Замком закрытый ржавым. Ключ утерян.
Укутана плащом далеких звёзд,
Уснула ночь тревожно. Мне не спится.
Река надежд зевает не спеша,
Лаская ноги нежною водою.
«Не жди его, нет, нет», — шумит камыш.
Сверчки поют: «Не жди, всё безнадежно».
Тоскую, лунный свет огнём разлит
По полотну прохладному, живому…
Ночь сгустилась вязкой темнотой.
Прочь уносит ветер ледяной
Боль. Застыли стрелки с хрипотой.
Роль — играю вместе с тишиной.
Наст пронзил мой тонкий каблучок.
Сдаст судьба сегодня свой зачёт.
Жизнь нас развела в один щелчок.
Чист души моей половичок.
След запорошило — вальс зимы.
Ты ушёл. А точно были мы?
Вкус рябины горькой с губ не смыт.
Лунные ветра поют псалмы.
Песок на коже? Кожа из песка?
Бесплодные пески былых времён.
Ты похоронен в них (там нет имён),
Ты в них забыт на годы и века.
Песок под кожей, впитывая жизнь,
Огнём переплавляется в стекло.
В стеклянной банке болью истекло
То, что тебе шептало: «Откажись
От ледяных оков любви чужой,
От разрушений в мире не твоём,
От января, что шёл за сентябрём,
От пули у виска, пока ты жив».
Черно-белое фото,
исписанный тертый конверт.
Я сижу и листаю страницы.
В пылающей печке
затрещали дрова,
за окном поцарапался снег,
заскрипела доска
на заснеженном старом крылечке.
Размываются строчки,
и буквы бросаются в пляс.
Слоги словно слились,
в завитках заблудилось сердечко.
Как же можно любить
и узнать это только сейчас?
Не вернуть ничего.
Тонко звякнув, упало колечко.
Задыхаюсь от страха,
хоть всё потеряла давно,
умоляю простить,
но молчат небеса от чего-то.
Я хочу тебя чувствовать —
Рвется тончайшая нить,
Но целую, целую твоё
черно-белое фото.
Стук каблуков на лестничной клетке,
Шаркают старые тапки.
Звуки тревожат, мелькают соседки,
Серые люди, шляпки.
Мечется вечер в подъезде холодном,
Стыну среди хлопот.
В дом захожу — на кровати голодный
Рыжий чеширский кот.
Как приблудился, каким это чудом
Он прибежал, зачем?
Чем накормить, напоить и укутать?
Не избежать дилемм.
Глазки сощурил, мурлыкает нежно.
Нет с той поры забот:
Каждое утро улыбкой небрежной
Топит он сердца лёд —
Рыжий, смешной, озорной, здоровенный,
