– Живуны? – не понял Семен, примостившийся на краю площадки и с ужасом глядя на беснующуюся внизу толпу мертвецов.
– Живуны, – подтвердила девушка. – Эти, что внизу, расходный материал. Мозгов нет, руки да желудки, а живуны хуже. Я их так сама назвала, потому как живее всех живых. В гущу боя не лезут, но если видят добычу, могут и по лестнице, и по крышам, и по чему угодно, за что может зацепиться человеческая рука. Ингу такой сцапал часа три назад.
– Так вас двое? – неуверенно поинтересовался Всеволод снизу.
– Двое… Цепляйся, иначе хуже будет.
– Куда уж хуже, – майор с ужасом посмотрел вниз на протянутые к нему руки и оскаленные пасти и, сглотнув, вновь взглянул на веревку.
– Пошел!
Сделав нечеловеческое усилие, Курехин отцепил правую руку от железного поручня и схватился за спасательную веревку.
– Держите?
– Держим, – то ли Хел, то ли Семен. Сквозь рев и стенания морских пехотинцев ничего не разобрать. Сердце бухает, будто кузнечный молот, готовое в любой момент проломить грудную клетку. Виски ломит, словно кто-то нарочно сжимает голову тисками, вокруг все плывет, и правая сторона лица дергается, как кожа на барабане. Урод, не иначе, урод и слабак.
Стиснув зубы, Всеволод оторвал от поручня вторую руку и, впившись в веревку, завис в воздухе, приготовившись к быстрой, но мучительной смерти, а когда наконец ощутил, что вместо того чтобы упасть, он медленно, но верно поднимается вверх, нахлынула странная эйфория. Чем выше он поднимался, тем светлее и голубее становилось небо. Красный от натуги Семен и обливающийся потом Хел казались милыми и забавными, а зомби внизу – дурацкой шуткой на Хэллоуин. Нечто среднее между флэшмобом и футбольными болельщиками проигравшей команды.
– Готово, – проводник вцепился в ворот куртки майора, и вдвоем с аналитиком они втянули его, уже вовсе обессиленного, на крохотную железную площадку. Незнакомке с «Утесом» пришлось даже убраться внутрь, чтобы мужчины смогли поместиться.
– Что с ним? – поинтересовалась она, встревоженно выглядывая.
– Жар, слабость, кашель с кровью, – пояснил Хел.
– Плохо… – девушка поманила рукой. – Тащите его внутрь, у меня вроде были лекарства.
Незнакомку звали Светлана, она служила на базе специалистом по шифрованию. Отец Светланы, Сергей Хоружный, был приглашенным специалистом и работал в Штатах все лихие девяностые на строительстве атомных станций, а когда пришла пора возвращаться, попросил политического убежища. В Америке с ним осталась его маленькая дочь и ныне покойная супруга.
