– Ну что, собака, устала?
– У-у, – ответил я, что означало «нет», а в расширенном варианте – «а с чего мне уставать, если я десять часов на полу провалялся?»
– Это он говорит тебе: «Нет, не устал», – выступил в роли переводчика Андрей Максимович.
– А его хоть кормили в самолёте? – Приподнимаясь, Макаров кивнул в мою сторону.
– С трудом, – вздохнул мой подопечный.
– Что значит «с трудом»? – вздёрнул брови Александр Борисович. – Не хотел, что ли, есть?
«Ага, я не хотел, да я голодный, как… это… как человек! Но нужно отдать должное, стюардессы были добрые, грех их корить…»
Андрей Максимович рассмеялся и пояснил другу, что по инструкции я должен был лететь в наморднике.
– Да ты что! – замахал руками Макаров, словно собеседник мог увидеть его возмущённые жесты. – Вот изверги!
«Вот тут я согласен, но изверги не стюардессы, а тот, кто писал эти инструкции. Надеть бы на него намордник, да чтобы этот “инструктор” пролетел в нём часов десять, я бы тогда на него посмотрел…»
– Таковы правила. – Андрей Максимович развёл руками, чуть не задев тростью проходящую мимо пышную даму.
Та вовремя отшатнулась от него и, обогнув хозяина, недовольно пробормотала:
– Понапьются с утра и машут своими крыльями, словно боинги.
«Если бы я мог, точно рассмеялся бы. Почему именно боинги? Они же не гуси перелётные. Разве самолёты машут крыльями?»
– Ну вот, Андрюха, – взяв под руку товарища, сказал Александр Борисович, – мы ещё за стол не садились, а нас уже в пьяницы записали. Ты осторожнее, народ тут суровый, таких слов наговорят, что до самой Москвы не забудешь.
– Я думал, тут у вас просторы, – пошутил Андрей Максимович. – В Москве не помашешь руками, а оно, оказывается, и здесь нужно технику безопасности соблюдать.
– Так что значит «с трудом»? – повторил вопрос Александр Борисович.
– Стюардесса пару раз разрешила снять намордник и принесла нам… две котлеты.
– Добрая тётка попалась, – рассмеялся Макаров.
– Да какая там тётка, – возразил Максимыч. – По голосу девчушка совсем, от силы года двадцать два – двадцать три. По секрету шепнула мне на ухо, что обожает собак, а тем более лабрадоров. Но она, правда, их по-другому называет – лабриками.
«Подтверждаю! Так и сказала: “Обожаю лабриков”, – и я сразу её полюбил. А как тут не полюбить, если о тебе такие слова говорят? Верно?»
– Мир не без добрых людей, – одобрительно произнёс Александр Борисович. – Ладно, брат, пойдём, нас там водитель поджидает, попросил товарища подбросить.
