.
По разным причинам, и прежде всего из-за предполагаемых попыток релятивизировать некоторые практики сталинизма[178], упомянутые учебное пособие для учителей и соответствующая линейка учебников подверглись критике либеральной части общества и профессиональных историков и не получили статуса «единого» учебника, по крайней мере официального. Заметим, что в принципе «единство» истории в учебниках и так обеспечивалось федеральным стандартом по истории, принятым в 2004 году, а «разнообразие» федеральных учебников было следствием скорее коммерческих интересов, нежели идеологических расхождений. Идея общей истории адресовалась в большей степени субъектам Федерации, где в 1990-е была характерна тенденция к (вос)становлению этнонациональных нарративов.
Эта идея вновь актуализировалась в политическом дискурсе после тревожных для В. Путина парламентских и президентских выборов 2011–2012 годов, последовавших за первыми электоральных протестов и наступления власти на оппозицию.
Запрос вновь прозвучал с самых верхов. Президент России Владимир Путин сформулировал его так: «Я полностью согласен с тем, что должна быть какая-то каноническая версия нашей истории. Если действительно мы будем на востоке изучать одну историю, на Урале — вторую, в европейской части — третью, это в целом может разрушить — и наверняка будет разрушать — единое гуманитарное пространство нашей многонациональной нации, если позволите так выразиться. И какой-то единый канонический подход к основным, фундаментальным, жизненно важным для нашей страны историческим эпохам должен быть, и это должно найти отражение в едином учебнике. Ничего здесь плохого не вижу»[179].
Запрос ожидаемо встретил поддержку профессиональных историков, представляющих официальную науку. Директор Института российской истории Российской академии наук Юрий Петров охарактеризовал разночтения между региональными версиями прошлого и «общероссийской» как «гражданскую войну в умах». Идею «общей истории» он изложил так: «Россия — страна с единой историей. Она расширялась, присоединяла к себе новые территории, новые народы. Но, хочу подчеркнуть, ни один народ в этом общем государстве не исчез. Все сохранились, и многие из них, напротив, перешли на новую ступень развития. Поэтому говорить об ущемлении прав каких-либо этносов, педалировать исторические обиды, связанные с прошлыми событиями, — это путь конфронтации, а отнюдь не гармонизации межнациональных отношений. Перед нами выбор: культивировать местный псевдопатриотизм или решать задачу сплочения единой российской нации, где главной идентичностью человека является его принадлежность к России, стране с единой историей и единой судьбой?»
