— Хватит вам собачиться, — Гиральд взял кусок ткани и снял с огня закопченный котелок. — Похлебка готова.
Он поставил котелок на стол и протянул каждому миску. Пьерриг зачерпнул похлебки и стал пить через край. Коррин благодарно кивнул, но есть не стал. Стряпня Двухголового — сомнительное удовольствие, так что он лишь отломил себе предложенного черного хлеба.
— Помолиться забыли, — укоризненно сказал Двухголовый, садясь.
— Твоя правда, — Пьерриг отставил миску.
Напротив окна, перечеркнутого трещиной, висела икона, покрытая латунью вместо серебра. На ней была изображена святая Лиссия — покровительница вдов и матерей. Неизвестно почему, Гиральд глубоко почитал ее. Там что-то было связано с его семьей, но Коррин никогда не спрашивал, а Двухголовый не стремился рассказывать.
После молитвы Гиральд и Дюг вернулись к похлебке. Пока они ели, Коррин теребил кончик носа и думал.
Кардинал Лекко просил обратить внимание на подземелья. Вся земля под Кроунгардом изрыта древними ходами, которые построил таинственный серокожий народ. Задолго до того, как америйцы захватили острова — быть может, за тысячи лет, еще в Эру чудовищ, когда на Мирисе обитали тролли и другие гигантские твари…
Нужные мысли то и дело перебивались воспоминаниями о напряженных сосках Ритты, ее приоткрытых губах, издающих страстные стоны. Коррин ущипнул себя за ногу под столом.
«Думай о деле, балда. Когда ты станешь героем, для нее и всех остальных дам найдется время».
— Вот что, — сказал Пьерриг, утирая рот рукавом. — Знаю одного говнюка. Смотритель винного погреба. Говорят, он хорошо знает подземелья, и даже пару раз помог отыскать заплутавших там.
— Что ж ты раньше молчал? — спросил Коррин.
— Потому что кое-кто обоссал все штаны, как только речь зашла о подземельях.
— Ваша грубость, сир, не знает границ, — Коррин отложил так и не тронутый хлеб. — Чего расселись, едоки? Идемте.
Винные погреба находились в южной части дворца, недалеко от башни Наместника. Комната смотрителя, как оказалось, даже не имела дверей. Это была каморка, сделанная в тупике коридора и укрытая от посторонних глаз грязно-белой тканью.
Еще издалека Коррин услышал молодецкий храп. Пьерриг первым подошел и отдернул занавеску. Смотритель не отреагировал — он спал, развалившись на прессованной соломе и положив руки под голову. Это оказался курчавый мужчина с неаккуратной седеющей бородой, растущей прямо из шеи.
Стены его нехитрого жилища были задрапированы той же тканью, в углу стояло деревянное ведро и сундук без крышки, полный всякого скарба.
