— Он что, делал им детей?
— Наверное, о детях он не думал, но все же делал. У меня был брат и две сестры, и у всех разные матери, представляешь?
Гвардеец припрятал половину сухаря и почесал бритую голову. В пути у Людера завелись вши, и другие солдаты обрили его, оставив несколько глубоких порезов. Теперь он постоянно чесался.
— Так ты тоже бастард?
— Ха! Бастарды бывают только у знатных. А я был просто сынок одинокой мамаши. В деревне-то все знали, кто отец, так что ему приходилось подкармливать нас из монашеской кладовой.
— Твой отец был плохим монахом, — сказал Дэн и тут же испугался, что рассердил гвардейца.
Но тот снова рассмеялся, да так громко, что лошадь под ним испугалась.
— Да уж. Не зря его потом прогнали из монастыря. Четыре женщины и четыре ребенка хотели принять его к себе, но он ушел из деревни, и больше я его никогда не видел.
— Я вообще никогда не видел своего отца.
— Может, оно и к лучшему. Вдруг он тоже был плохим.
— Мой отец был героем, — нахмурился Дэнтон.
— Думаешь, герои — это благородные чистюли? Обычно герой это тот, кто больше всех убил.
— Все равно он не был плохим, — бросил Дэн и отвернулся.
— Ну он же сделал тебя. Значит, был неверным мужем. Кто знает, что он еще вытворял.
Дэнтон отвернулся и стал грызть свое яблоко.
Ливень начался вечером, спрятав вечернюю зарю под капюшоном туч, а ночью разразился по-настоящему. Баргезар остался недалеко — в свете луны его можно было бы разглядеть. Но Людер сказал, что от дождя там все равно негде спрятаться. Поэтому они укрылись в березняке недалеко от крепости.
Пожелтевшие кроны были редкими, но все же здесь было суше, чем под открытым небом. Гвардейцы даже умудрились развести костер и теперь грели руки и черствый хлеб. Купцы собрались в одной повозке и грелись у фонаря. Возницы спрятались в другой и упивались элем, которым разжились в деревне два дня назад. Дэн присел к гвардейцам. Один из них, с шелушащейся кожей, угостил его куском соленого мяса и печеной луковицей. Людер уже рассказывал какую-то историю:
— В древнем Миредане была такая богиня — Амиарис. Ей служили молодые девушки, которые ходили в прозрачных туниках, надевая их прямо на голое тело.
— Так, так, — подался вперед Шелуха.
— Они проводили всякие ритуалы во славу своей богини, выращивали фрукты в садах храмов и пели нежные гимны, — Людер улыбнулся и почесал голову. — А еще они проводили свадьбы. Готовили молодых — мыли, брили где надо, умасливали волосы и все такое. А в ночь перед свадьбой предавались любви и с женихом, и с невестой.
