Моллард сделал первый глоток с тех пор, как вошел в зал. Споры Феникса и Симона случались на каждом Железном соборе, все успели к ним привыкнуть. Чтобы это закончилось побыстрее, нужно не вмешиваться.
— Какие бы сомнения не терзали америйскую церковь, держать Наместника в плену — плохое решение, — Ричард накрыл кубок ладонью, когда виночерпий попытался наполнить его.
— Не церковь держит его в плену, а король, — отозвался архиепископ. — Что вы предлагаете, инквизитор — оставить все как есть? Чтобы кальдийцы и дальше скрывали от нас волю Просветителя?
— Я предлагаю сделать, как в старину. Провести выборы нового Наместника.
— Другим епископам это бы понравилось, — хохотнул Ройс, поглядев на Равеля.
Епископом Вилонии был его старший брат. Дэнтон видел Гортона Равеля пару раз — такой же могучий, как Эмонд, с таким же грустным лицом.
— Мой брат поддержал бы эту затею, — заставив мальчика оставить кувшин рядом с собой, сказал Равель. — Но он в любом случае на стороне вашего святейшества.
— Я ценю поддержку вашего брата, инквизитор Равель. То, что предлагает инквизитор Хейс, в любом случае невозможно.
— Почему же? — хмуро спросил Эмонд.
— Поймите, церковь и я лично поддерживаем традицию выборов, но увы, — Симон развел руками, — мы должны быть уверены, что следующим Великим Наместником будет именно америец. Только тогда мы и сможем возродить выборы.
— Все это плохо закончится, — сказал Феникс и отвернулся от Симона.
— Поймите, инквизитор, другого шанса не будет. Силы Запада растут, настроения обращаются против нас. Их проповедники говорят, что Америя погрязла в крови и ереси, что мы предпочитаем меч священной книге, — архиепископ перевел дух и утер взмокший лоб.
— Им легко так говорить, — вставил Моллард.
— Вот именно, — поддержал его Ройс. — Они, быть может, забыли войну с Дар-Минором, но мы нет. В Кальдириуме никогда не было столько зла.
— Вы правы, — кивнул Симон. — Америи досталась тяжелая судьба. Чужестранцам нас не понять.
Ричард застыл, как изваяние, и больше ничего не говорил. Дэнтон рассмеялся про себя: их споры с архиепископом всегда заканчивались именно так. Феникс упирался в своем мнении, но в итоге поступал, как велит церковь.
— До конца лета я отправлюсь в столицу, чтобы лично переговорить с Наместником. Когда он понял, что король не собирается его отпускать, то заперся в башне вместе со свитой. Его паладины охраняют вход и никого не впускают… Но со мной он не откажется говорить.
