А ведь ещё намечается встреча с ректором, и раз так, то, может, пора заканчивать с гадостями и переходить в лагерь хороших девочек?
Новый взгляд на Терри, и, невзирая на чуткий слух хозяина комнаты и сбоящую защиту ходов, я прошептала:
— Терри, как думаешь, я выполнила свою часть сделки?
Сообщник задумался, а потом кивнул.
Ещё секунда, и я ощутила боль в левой мочке, проколотой при заключении договора. Вслед за этим по чешуе побежали белые искорки, а ночной смотритель пошёл рябью. И пусть мои знания были более чем ограниченны, я догадалась…
— Договор признан исполненным, — подтвердил эту догадку убиенный препод.
Очень хорошо.
Я улыбнулась, потянулась и искренне порадовалась. Затем снова глянула в окошко и немного скисла, сообразив, что Иллу, если не считать увечья, досталось меньше всех. Ничего, ему отомщу отдельно, без всякого договора — по крайней мере, если подвернётся случай.
Впрочем, длинноухому брюнету и без всякой диверсионной деятельности «весело». Что там Антерран говорил про его рёбра и резерв?
Вопрос, как оказалось, интересовал не только меня — рыжий бугай спросил о том же. Только он спрашивал вслух и у самого Иллу, жаль только ответить раненый не успел… Просто дверь комнаты приоткрылась, и внутрь прошмыгнул ещё один персонаж, которому я, кстати, тоже ещё не отомстила!
Капюшон. Он огляделся, хмыкнул и поинтересовался:
— Что за собрание?
— Да так, — буркнул недовольный невиновностью Иллукара Ларн. — Ничего.
Ордаэн огляделся опять. Явно хотел продолжить разговор, но его самого тоже прервали.
— Эй, что это у тебя? — принюхиваясь, вопросил Карвил. — Что ты там прячешь?
— Не «что», а «кого», — помедлив, хмыкнул Капюшон.
Он откинул полу плаща, извлекая на свет этого «кого», и у меня рот приоткрылся от шока.
— Мяу, — жалобно сообщил кот, в котором я категорически боялась признать собственного усато-полосатого Фильку. — Мяу!
На разведку было решено идти после полуночи — когда мышиная личина исчезнет.
Какой бы опасности ни подвергалась в общаге Мариэлла, чудовищу было куда опаснее. Коварная особа, лупящая ушастиков досками по головам и подмешивающая зелья в постирочные котлы, могла похлопать ресничками, поныть, пококетничать, поплакать, наконец, и получить индульгенцию. А безобиднейшему чешуйчатому монстру грозила очередная попытка немедленного истребления.
Нет уж — умерла так умерла!
В этот раз обошлось без обморока. И вообще без особо неприятных ощущений — словно организм адаптировался к трансформации и воспринял её как должное.
