Следующим утром женщины долго спали. Проснувшись, насадили головы мужчин на колья. Некоторые сели в фырчащий «Икарус» и покатили в Тильзит за вином. Остальные сбились в кружок и трое суток оплакивали умерших. Славили их доблесть, их тела и части тела каждую в отдельности. Плакали слезами, в полном смысле кровавыми. Рыдали не переставая, лишь изредка умолкая, чтобы перекусить и хлебнуть подоспевшего вина.
Оплакав убитых, они расселись по автобусам и уснули крепким сном. Всем снился только удавшийся пир. Иногда во сне какая-нибудь тревожно вскрикивала, а рука невольно тянулась к ножу. Однако нащупывала разве что недообглоданную берцовую кость вчерашнего возлюбленного. Вдоль берега на пути в Кранц прошла колонна грузовиков в сопровождении нескольких бронемашин, но не остановилась. Женщины всё спали да спали. Орал один лишь голодный новорожденный младенец. Он до крови истерзал материнские соски, но мамаша даже не проснулась.
На следующий день на взморье поднялась мощная песчаная буря - первая такая в XX веке и вообще первая в здешних местах. Позднее было установлено, что это были отголоски гибельного циклона «Диана». Оба автобуса были в мгновение ока погребены под слоем песка. Все женщины и новорожденный задохнулись.
Это событие подробно описано в «Энциклопедии нравов» (Каунас, 1944). Есть загадочные детали: автобусы, венгерские «Икарусы», не могли быть произведены до 1960 года. Их еще помнят старые каунасцы - они следовали по маршруту: вокзал -базар. Однако энциклопедия с точностью указывает координаты трагедии, а также политико-экономическую ситуацию описываемой поры. Единственная чудом спасшаяся участница этого пиршества в настоящее время живет на хуторе близ Пренай. Ей сто пять лет, но память ясная. Она записала на пленку несколько людоедских народных песен. Живет одна с кучей кошек и летучих мышей. Было бы некорректно раскрыть имя этой старушки, а также указать точное место жительства.
1992
Несколько грустных штрихов
Осенью 1954 года в нашем городке на базаре хромой рыжеволосый человек продавал говорящую ворону. Свои наивно-лукавые мысли немолодая птица излагала весьма складно. Уже тогда я смекнул, что как в фонетическом, так и в лексическом отношении это была безукоризненная речь. Человек просил за ворону сто рублей. Столько у моей мамы не было. Зато своими чисто вымытыми ушами я слышал, как ворона выкрикивала:
- Еще р-р-р-раз! Еще р-р-р-р-разик! Кр-р-ра-савец! Хор-р-роший пар-р-р-рень! Иди сюда!
