Юноша клеймил горячечной ненавистью не только и даже не столько Мармеладова, но вообще всех скептиков Российской империи и окрестных государств. Миров-Польский пытался удержать его в крепких объятиях, но безуспешно.
– Разве вы не понимаете? – бушевал поэт, вскакивая с места. – То, что кажется вам реальностью – лишь маска из грубой материи. Но через нее проглядывают сияющие глаза потустороннего мира. Мира идей, который невозможно постичь разумом, а только интуицией. Мира хрупких лучей лунного света, тончайших ароматов и намеков. Именно из него мы черпаем вдохновение.
– Чудак-человек! – воскликнул юнкер Постников. – Вот эта скамейка подо мной. Вы говорите, что она иллюзия. Но я-то чувствую своей жо… Простите, дамы! Чувствую, что она существует. Как и этот костер, смотрите-ка, его снова раздули. Пламя потрескивает. Суньте руку и убедитесь, что никакая это не иллюзия.
Маслов погрузил пальцы в свою густую шевелюру, хотя всем было ясно, что он хочет оттаскать за волосы оппонента.
– Все предметы вокруг нас – этот костер, эта скамейка, сад, луна, – все это существует лишь в материальном мире. Но если они разбередят наши чувства, вызовут воспоминания. Только тогда начнется поэзия. Только тогда она польется светлой, могучей струей…
– Постойте! – в притворном негодовании воскликнул Акадский. – Ежели вы своей могучей струей начнете людей поливать, то постарайтесь не забрызгать мои сапоги.
Юнкера расхохотались, хлопая по шаткому столу, чтобы создать побольше шума. Но сыщик ответил на обвинения поэта совершенно серьезным тоном:
– Понимаю ваше возмущение, Валерий. И в важности поэзии для русской души никогда не позволю себе усомниться. Поправлюсь: в важности качественной поэзии… Вы, рискну предположить, принадлежите к цеху символистов?
Маслов замер с раскрытым ртом, девушки ахнули в изумлении, а Миров-Польский уважительно присвистнул и спросил:
– Как это вы угадали?
– По разочарованию в реальном мире. По слишком рьяному поклонению манифестам французских поэтов. «Бесплотность предпочти всему, что слишком плоть и тело…»
– Вы читали Верлена? – недоверчиво спросил Ренкерман.
– Нет, но я обедал в том скромном кафе у Булонского леса, где он представил публике свои «Романсы без слов».
– Да вы же… Вы счастливейший из людей! – воскликнул Маслов, моментально меняя отношение к Мармеладову и глядя на него восхищенными глазами.
– Это спорно, – усмехнулся сыщик. – Но вы и представить не можете, насколько несчастным был Поль. За свой талант он заплатил слишком высокую цену, и умер одиноким.
