«Он относится к роботу, как к детенышу. Вот почему робот называет себя Арсеньевичем. Только ли в угоду ему? Пожалуй, ответ на этот вопрос тоже немаловажен».
— Выходит, ваш Варид осознает в полной мере ответственность за судьбу ребенка, в данном случае — Пети Шевелева?
— Я ведь уже говорил вам: то, что узнал бы он, знал бы и я.
И снова, не расслышав мягких шагов робота, Трофимов вздрогнул от его голоса за своей спиной:
— Арс, нам еще сегодня составлять четыре уравнения.
Варид явно намекал, что разговор со следователем слишком затягивается. Павел Ефимович вспыхнул, не глядя на робота, проговорил:
— Вы не хотите ничего добавить к портрету Анатолия Петровича Сукачева?
Арсений Семенович разводит руками:
— Все, что знал…
— Вы забыли сообщить о том, что Сукачев использовал вашу идею о новых способах эвристического программирования, включил разделы из ваших работ в свою книгу, не сославшись на вас.
Бурундук побледнел, обозначились скулы, тени легли во впадины висков.
— Не забыл, а не счел нужным сообщать. В конце концов, это наши счеты.
— Теперь не только ваши, — режет следователь и по угрожающему виду робота, шагнувшего поближе к своему двойнику, понимает, что удар попал в цель. Торопливо добавляет: — Об этом знали не только вы, но и ваша жена.
Брови Бурундука двумя бумерангами взлетают на лоб и возвращаются на свои места.
— Вы что же, в смерти Сукачева подозреваете Анну?
Вымученная улыбка, больше похожая на судорогу, подергивает его лицо, и Павел Ефимович отчетливо видит, как это его состояние передается двойнику — у Варида начинают искрить какие-то контакты в сочленении плеча.
— Анна не могла, разве это не ясно? — возмущенно говорит Бурундук.
— Тогда кто же? — спрашивает следователь, и его вопрос остается без ответа.
В тот же день Трофимов заехал к судмедэкспертам. Худющий высоченный мужчина, чуть сутулясь, вышел к нему, застегивая пиджак. Выпяченная нижняя губа придавала острому лицу верблюжью надменность.
— Что-нибудь прояснилось? — спрашивает следователь.
— По интересующему вас вопросу — без изменений. Излетная пуля угодила в нервный узел. Уточнили: выстрел произведен с расстояния в сто семьдесят — сто девяносто метров. Смерть наступила от кислородного голода вследствие паралича нервного центра. — Эксперт посмотрел на Трофимова с высоты своего роста и соблаговолил коротко разъяснить: — Остановка дыхания. Четкие следы борьбы на теле убитого отсутствуют. В желудке — ликер, кофе и остатки миндального печенья. Вот, пожалуй, и все. Эти сведения вряд ли особо для вас полезны, но что поделаешь, дорогой Павел Ефимович, чем могли — помогли…
