У Вия славный был сынок Горын,
А Вий его всегда учил: — Остынь!
Горын свирепый бил хвостом,
Прослыл на Буяне чудаком.
Крутил он прут железных вый,
Огнём дышал,
И для страны кошмаром был,
Он лил на землю белый слог,
Но был сапожник без сапог,
На лапы или даже хвост
И что одеть, всегда вопрос.
А дождь же лил, как из ведра,
Бурлила мутная вода,
А на Буяне — холода,
И лапы мёрзнут, как всегда.
Ну, а Горын сидел в саду,
Объелся груш,
Ирийский сад был на Буяне,
Каждый куст
Ему подушка, став пеньком,
Он спрятал языки с огнём,
И спал, и спал. Так день за днём.
Но прилетел коварный East,
И небо капает-дождит,
Одел Горыныч дождевик,
Но лапы мёрзнут, в горле грипп,
Спина болит, радикулит,
И что на бога нам пенять,
Нам надо срочно день менять.
И полетел Змей на восток,
Зажёг огнём он небосвод,
Хвостом крутил он так, слегка
И раздувал он облака.
И жаром пышет небосвод,
Дождям же — метео-отвод,
И облакам кричал он: — Брысь!
И тучки стаей собрались,
На Запад подались и в высь.
Ах, вёдро!
31 И не описать!
Сверкала солнечная гать!
В росе — коралл и изумруд!
Живою ртутью блещет пруд!
Горыню тут и там зовут,
И хвост свивается, как спрут.
И очертило солнце круг,
А ветер смёл дождей недуг,
Говорят, что в сентябре,
Будет лето, как во сне.
С пляжным солнечным загаром,
Старался ведь Горын недаром.
А две девицы под окном
Плели холсты,
А наш Горын, ведь видит бог,
Совсем простыл.
И он к девицам так и сяк,
А поболтать он был мастак.
А у одной златая нить, веретено,
И вышивает она гладью полотно,
Ну, а другая льёт резину, каучук,
И сапоги всем отшивает, из подруг
Сметлива, и красой небес
Её же одарил сам бес.
Ну, а Горын к Маняне: — Сшей мне сапоги.
Сегодня, правда, я ведь встал не стой ноги…
Но мне, Марыся, надо сапоги…
Маняня мерочки сняла,
Его же лап не обняла,
Обхват у ручек маловат,
И не хватает ей в стократ.
Горын умён и хитроват:
— Ты сделай мерки вполобхват!
— И так нужны вам сапоги?
— Ну, как метла Бабы-Яги…
И он к девицам так и сяк,
А поболтать он был мастак,
И семь его голов бойки,
А повод был ведь — сапоги…
