— Ой, не могу! Ой-ой-ой! Как бежали, как бежали! Друг друга чуть не затоптали! — Ее буквально колотило от гомерического хохота. — Замуровали меня туточки, ну точь-в-точь, как вампира дикого! Ой, не могу! Слушай, у вас все могучие стражи правопорядка такие пугливые?
Настю корежило от смеха, по щекам катились слезы. Северин облегченно выдохнул, с его плеч будто гора свалилась. Ноги лорда задрожали и подогнулись, он опустился на мат. Прижав к себе икающую от переизбытка смеха жену, Северин прошептал:
— С тобой все в порядке, слава богам! — и зарылся лицом в рассыпавшиеся кудри супруги.
— Ну не зна-а-ю… — протянула Настя. — Еще парочка таких проверок — и я со смеху помру.
— Не надо помирать, — очень тихо прошептал Северин. — Я не представляю, как смогу жить без тебя…
Легко ввести в заблуждение толпу посторонних людей, и сложно — нескольких близких.
Осень окончательно оголила деревья, по утрам проскакивали серебристым инеем первые заморозки. Отношения молодых людей оставались такими же нежными, подчеркнуто-внимательными и внешне спокойными, как и раньше. Свои глубинные переживания и чувства ни Анастасия, ни Северин не высказывали вслух. Муж боялся, что девушку с ним связывает лишь договор о партнерстве и участие в эксперименте по борьбе с зависимостью, а через год она уйдет от него, чтобы жить нормальной человеческой жизнью. Настя же переживала, что Северин не испытывает к ней глубоких чувств, что она просто случайно оказалась рядом с ним единственной адекватной девушкой (ведь так оно и было!), а появись другая (особенно магиня какая-нибудь) — и он забыл бы Настю как дурной сон.
Тем временем дни потекли спокойнее, все этапы наркотического опьянения магическими феромонами стали короче и гораздо слабее. Организм Насти свыкался с магической подпиткой. Она занималась домом, взяв на себя все обязанности домохозяйки, вернее, хозяйки особняка: занималась убранством комнат, следила за их уборкой, заведовала закупками продуктов, дров и прочего, вела домовую книгу, все бухгалтерские расчеты с поставщиками, арендаторами и слугами, под ее контролем был учет выращиваемых в загородном хозяйстве Северина сельскохозяйственных культур. И так далее и тому подобное. Настя использовала все возможности занять чем-то свой деятельный разум, чтобы заглушить тоску по мужу и грусть по оставленному миру: работе, второклашкам, подругам и отцу. Она искренне надеялась, что отец поправился, что смерть дочери (то есть ее смерть) не подкосила его окончательно, а, наоборот, заставила выплыть из алкогольного дурмана и начать жить. Узнать это в любом случае было невозможно, оставалось лишь верить в лучшее. А тоска по мужу все меньше носила оттенок наркотической зависимости и все больше — простого желания быть с близким человеком.
