— Разве поймешь мужчин? Никому нельзя верить.
— У вас серьезные отношения? Собирается жениться?..
Бадур зарделась, смущенно опустила голову.
— Поначалу все вы сладко щебечете, рай сулите. — Бадур взяла поднос и поспешила отойти.
— Значит, переживает Хидурели.
— Чему удивляешься? Кого обрадует ограбление!
— А его к тому же убить грозятся.
— Странно, почему преступник предупредил его…
— Думаю, за этим кроется нечто такое, о чем он нам сообщить не может, а скорее всего — не хочет.
— А ты не спрашивал, почему будущий убийца нашел нужным предупредить?
— Нет. Видишь ли, раз он сам не сказал, значит, у него есть основания скрывать. А возможно, и сам не знает.
— Между прочим, и ты неоткровенен со мной, не говоришь всего, что думаешь о Хидурели.
— Нет, Темур. Пока что я исхожу из факта, а факт — это письмо, в котором ему угрожают. Но кое-что меня настораживает. Только ли ради красивой официантки бывает он здесь? Почему он так близко к сердцу принял покушение на Эмзара Тодадзе? И здесь, когда подошел к нам, и в управлении подозрительно пристрастно говорил о работниках ресторана, стараясь внушить, что преступника надо искать через них…
— Ты, пожалуй, прав. Все связанное с Хидурели — головоломка.
— Посмотрим, так ли это. Всегда находится ниточка, потянув за которую…
— Лишь бы преступник не канул в воду, пока найдем эту ниточку.
За обед расплатился Мигриаули.
— Тебе не совестно? Я же пригласил тебя, — обиделся Темур.
— Пустяки, Темур. Учти, многое зависит от тебя, хоть круглые сутки проводи здесь, но дознайся, чем дышит ресторан.
С первых же дней работы в милиции Мигриаули стремился пополнить свои знания, проверить и закрепить усвоенное в институте через практический опыт — хотя бы и чужой. Каждый свободный час изучал старые дела. Внимательно читал пожелтевшие документы — показания, заключения и прочие материалы следствия.
Жизнь его текла размеренно. Он и по натуре был спокойный, уравновешенный, мать говорила — весь в отца. Отца Джуаншер не помнил, мал был, когда тот ушел на войну. После войны он долго ждал возвращения отца, строил планы, связанные с ним. Туго приходилось им с матерью, пенсии и ее заработка едва хватало на насущные нужды. Это приучило его к скромности и неприхотливости. И сейчас в его кабинете не было ничего лишнего: простой письменный стол, несколько соломенных стульев, в давние времена попавших в управление, сейф и пишущая машинка. Единственной ценностью был фотоаппарат последнего выпуска, а любимой вещью — оперативный план города, на котором обозначены были все улицы, переулки и городские объекты.
