Джумбер сознавал: случилась страшная, непоправимая беда. Невыразимое, неведомое горе обрушилось на него. Бабушка исходила горючими слезами, и он тоже проплакал весь вечер, когда им сообщили ужасную весть и незнакомые люди внесли в комнату тело отца. Джумбер припал к отцу, не веря в его смерть, и рыдал, захлебываясь слезами. Рыдал, пока не потерял сознание. Когда его привели в чувство и он открыл глаза и увидел над собой женщину в белом, она проверяла у него пульс. Бабушка сидела рядом, в ее глазах было столько тревоги и страха за него… Он снова залился слезами.
— Не плачь, сынок, успокойся, ты у меня уже мужчина, учись мужественно переносить горе, — утешала и наставляла его бабушка, сама убитая бедой. Каких ей стоило сил держать себя в руках! Горе разом состарило ее.
— Ничего опасного, мальчик уже пришел в себя, — успокоил врач бабушку, покидая их.
Джумбер сидел на стуле, не слыша ободряющих слов бабушки. Неотвязная мысль жгла душу: «Почему именно отцу случилось погибнуть, почему?!»
Маму он почти не помнил — знал ее по фотографии, которую бережно хранила бабушка и часто показывала ему. Слишком мал был, когда она умерла, он не переживал ее смерть и не очень страдал от того, что ее не было. А гибель отца!.. Нет, не мог понять, не мог смириться!..
Навсегда запомнился Джумберу тот горький день.
За большим круглым столом сидели двое мужчин. Один был его дядя, Зураб Хидурели. Широко расставив локти, он писал, меняя время от времени карандаш на папироску.
Второго человека Джумбер не знал. Непривлекательный был тип — с плоскими оттопыренными ушами, с носом, напоминающим большую сизую сливу. И брюхастый — думалось, лопнет сейчас, вывалятся у него внутренности.
Джумбер сидел молча, посматривая то на бабушку, застывшую на другом конце тахты, то на мужчин, которые без слов договаривались о чем-то, обменивались взглядами, выразительно шевеля пальцами и сокрушенно качал головами. От мучительного напряжения у Джумбера онемело тело, страшно, тоскливо было на душе от тягостной тишины и угрюмых лиц мужчин.
Потом зеркала и некоторые вещи укрыли черной тканью. Большие стенные часы сняли.
Тело отца покоилось в соседней комнате, слышно было, как там перешептывались женщины.
