— Нет, Давид, я не разделяю теории Чезаре Ломброзо[7], — заверил Джуаншер.
— Я тоже. Правда, некоторые положения итальянца представляются достаточно убедительными, но его теория, согласно которой человек является преступником в силу врожденных особенностей, не выдерживает никакой критики. В формировании личности определяющую роль играет социальный фактор. Условия жизни воспитывают человека, от них зависит, каким он вырастет — плохим или хорошим. — Давид приник лбом к оконному стеклу, задумчиво устремив взгляд на темную тучу. — Кто растет, одолевая невзгоды и лишения, кому даже самое насущное достается с трудом, тот не позволит себе бесчестия и подлости.
В комнату заглянула мать Джуаншера и пригласила всех поужинать.
— А кого растят в неге и холе, кого балуют, у того атрофируются нормальные человеческие чувства, в нем закладываются основы всех его грядущих бедствий. В старину люди придерживались мудрого правила: расти ребенка, как недруга, и вырастишь друга. К сожалению, многие родители позабыли эту мудрость. Я твердо убежден, что детей с малых лет надо приучать к труду и учить ценить труд. Это долг именно родителей…
— А учеба не прививает, по-твоему, любви к труду? — удивился Темур.
— Учеба не вырабатывает трудовых навыков, — ответил Джуаншер за Давида. — Но мало воспитывать детей строго, при них нужно быть сдержанными! Как бы трудно ни приходилось в жизни, нельзя при них роптать, выказывать разочарование. Человек, влюбленный в жизнь, и себе не омрачит нытьем существования, и близких не разочарует в жизни, пусть она и тяжела. — Джуаншер говорил с таким жаром, что вспотел. Он вытер платком лоб и отпил шампанского. Смочив горло, продолжил: — Выявить причину преступления, разобраться в его истоках — дело чрезвычайно сложное, и одни разговоры да споры мало что прояснят.
Бой часов прервал размышления Джуаншера.
— О, у меня ж дежурство сегодня! Пора идти, — спохватился он и встал.
Немного погодя все трое вышли на улицу. Давид с Темуром проводили друга до управления.
Рано, раньше обычного встал Зураб Хидурели.
Солнце всходило. Радостно было у Зураба на душе. Он решил побаловать себя, размяться. Взял гантели и неумело, но долго выполнял разные упражнения. Устав, он с размаху швырнул гантели в угол. Они гулко стукнулись об пол, и Зураб испуганно вздрогнул, радость угасла. Он оцепенело уставился в угол. Опять оказался во власти тоскливых мыслей, одолевавших его не один месяц. «Нет, я покончу с ними! Расправлюсь, придумаю что-нибудь…» В шлепанцах на босу ногу он направился к ганджине
