Сейчас он был даже не главой вуза, а зверем куда страшнее – любящим родителем.
– Говорю, что Александра Ферзен – моя знакомая, – поднялся на него хмурый взгляд, – не более того.
– Если с ней хоть что-то… – пророкотал ректор, комкая скатерть в кулаке.
– Все у нее будет хорошо, – вновь прижал к полу его эмоции холодный тон. – Никто не тронет.
– Откуда ты ее знаешь? – Сглотнув комок из ярости и злости, ректор предпочел прислушаться к чутью и поумерить тон.
– Саша работает на моем канале. – Видимо убедившись, что старик не сорвется на него с кулаками, Самойлов стукнул пару раз ребром папки о стол, выравнивая бумаги.
– Лжешь! Это канал князей Долгоруких!
– Долгорукого Игоря, угу, – вздохнул парень, с грустью взглянув на циферблат своих часов.
Ректор невольно повторил его движение – уже на три минуты больше, чем планировалось. А нервов выжгло – на целые месяцы.
– Только я не вру, но вам это будет проверить еще сложнее, – потер Самойлов задумчиво переносицу и повернулся к двери. – Спросите у дочери, ей вы наверняка поверите.
– Постойте, – не удержался Ферзен от оклика, стоило парню уверенно двинуться на выход. – А… карьера Александры?
Он просто хотел услышать ответ, не важно какой. Пусть будет плохим, это уже не испортит день, но даст железное обоснование вернуть дочь обратно прямо сейчас. Предварив звонком и обязательно – личным визитом. Отчего-то про владельца канала верилось. Хоть и быть такого не могло, что представитель славного рода Долгоруких на кого-то мог работать!… Вернее, Александр Ефремович раньше не встречал никого, кто соответствовал бы такой невообразимой начальственной должности.
– Пять лет счастья завершены, – задержался юноша, с полной серьезностью посмотрев на него. – Я не собирался и не собираюсь забирать у вас ничего. Не стану возвращать обратно, как великую милость, и требовать за это платы. Всем вам придется жить дальше с тем, что имеете, и с теми силами, что при вас.
– То есть… – заволновался ректор за дочь.
– Роли перестанут падать с неба, если говорить условно, – пожал юноша плечами. – Но все, что она заработает сама, своим талантом и трудом, никто не отнимет. Даю слово. Она способная, я вас уверяю. Лет через десять, вот увидите…
– Мы не могли бы вернуться к столу?.. – дала трещину воля пожилого человека.
Десять лет – это много. Для юной звезды потом будет уже старость и четвертый десяток лет…
Поэтому сейчас, вернув Самойлова и вновь сев с ним за стол, Ферзен был готов подписать любую бумагу.
