Администратор ответил кивком – во дворике, и Цыпа прошлепал вовнутрь, стараясь не анализировать свой внешний вид. Орлов сидел в своей беседочке с двумя мордатыми коллегами в форме, но того Васильича среди них не было. Пили, ясное дело, водку, закусывали мясом. Цыпа сдержал слюнки, показался на глаза, просипел: «Срочное дело» – и уселся в кабинке напротив, благо, на летней площадке сидели только менты и какая-то влюбленная парочка, сосредоточенная на себе.
Орлов с видимой неохотой вытер руки салфеткой, встал, похлопал себя по животу и, медленно переступая походкой счастливого человека, которого отрывают всякие от смысла жизни, подошел и уселся напротив:
– Ты мне там хату не спалил?
– Нет. Спасибо, шо забрал. Дай закурить!
Орлов сделал вид, что не заметил резкого перехода с «вы» на «ты» и подвинул пачку. Цыпа прикурил, затянулся – голова закружилась, как в детстве, за школьной теплицей. Орлов наклонился через стол:
– За Рыжего слышал?
– Слышал, но так, краем уха.
– Под домом, вчера утром в машине. На шматки порвало.
– А кто?
– Дед Пихто. Хоронили быстро, чтобы меньше блатных приехало, мы папе его это четко объяснили.
– И шо? – Цыпе было мало.
– Наружка говорит, на кладбище такие качели были, еле разняли.
– А говорят что?
– А когда на поминках правду говорили?
– Утюги?
– Сто пудов, к бабке не ходить.
– Это к какой? К Агафене? – не сдержался Цыпа, но Орлов юмора не оценил.
– Так, не воняй, – сказал капитан. И было не понятно, это он про слова или про запах, а может, про все сразу. «Ладно, – подумал Цыпа, – лови подачу, товарищ капитан».
– Вот ты типа все знаешь, цены себе не сложишь, а чего у тебя под носом происходит, не знаешь… Дочка в двенадцатый садик ходит?
– Цы-па, – медленно проговорил капитан, – а ты ничего не попутал, спезан, не? Давно пальцы в дверях не торчали?
Цыпа выдержал этот взгляд, снисходительно улыбнулся, выдержал дорогую взрослую паузу и приступил к изложению ситуации. Попунктно: корейцы, мэр, детсад, Бэла.
Орлов молча крутил в пальцах пачку сигарет, в лице не изменился, даже желваками не поиграл, будто это его и не касалось. Ничего не переспрашивал, не кивал, вроде как думал о чем-то своем. Когда Цыпа дошел до финала, капитан встал.
– Все? Поехали. Сейчас эта жертва китайского аборта будет маму звать.
Капитан быстро сбегал в управу и вернулся с тем самым водилой, который рвался на войну. Тот увидал возле «тойоты» Цыпу во всей сегодняшней красе и запричитал на ходу:
