Ишмуратов внимательно прочитал расписку, потом глянул на Голева лоснящимися черными глазами (Кичитского он вообще игнорировал) и спросил:
— Если не секрет, неужели кого-то еще может спасти такая сумма?
— Насчет кого-то еще не знаю, а мне нужна именно такая.
Ишмуратов почувствовал, что заемщик не желает сближаться, заиграл было скулами, но быстро взял себя в руки. По дороге в другую комнату (Голев случайно успел увидеть в просвете огромную кровать и покрывало с вышитыми лебедями) он спросил поэта:
— Кичитский, когда же мы дождемся твоей нетленной книги?
Поэт замялся и начал что-то сбивчиво объяснять, но Ишмуратов спросил просто так, он уже вернулся обратно с семью мятно-зеленого цвета бумажками в руке.
— Удивительно большая сумма, — еще раз заметил Ишмуратов на прощание. Гудбай. Желаю удачи.
— Где ты с ним познакомился? — спросил Голев, когда они вышли из подъезда процентщика.
— Старая история, — Кичитскому явно не хотелось рассказывать, — мы вместе учились в институте.
Танькина мать приехала на неделю раньше обещанного — не утерпела. У Голева уже был на руках паспорт с красивой бледно-зеленой наклейкой внутри, которая давала ему возможность пробыть в Португалии месяц. Он несколько удивился такому сроку и также надписи «непрофессиональная»: ведь он же ехал на работу, на долгий срок, но сотрудник турфирмы успокоил:
— Мы всем открываем обычный туристический «шенген». Это намного проще, быстрее. Все остальное решается прямо на месте. Кроме того, вы должны понимать, что такие высокие заработки обеспечиваются не совсем традиционным способом! Вы же подписали договор, помните, там был такой небольшой параграф?..
Голев махнул рукой. Нетрадиционным так нетрадиционным.
Труднее всего было объясниться с Танькой.
— Коля, зачем ты в это ввязался? — Она тут же заплакала. — Ведь везде пишут, что это обман!
— Ну да, — поддержал Голев, — меня обманом заманят в Португалию и там продадут в подпольный публичный дом для геев. Или в гарем! Ты чего, Тань? Обычная работа. Зато мы сможем немного подняться, дыры залатать…
— Я тебя не отпущу, — решительно сказала Танька и цепко схватила Голева за рукав. Тут вошла Луэлла и потребовала объяснить ей суть вопроса.
— Правильно, — тетка махнула рукой на Таньку, — а ты молчи! Хочешь до смерти так… пресмыкаться?
— Если бы я мог найти здесь хорошую работу, — попытался объяснить Голев, но Танька не стала его слушать и ушла, обиженная, на кухню.
Только в день рождения Луэллы, 29 февраля (она даже родиться не могла как обычные люди, выбрала себе день, который бывает раз в четыре года), они немного примирились.
