А тем временем долги его супруги выросли до астрономической суммы. Талейран поставил Наполеона в известность, что кредиторы уже начали возмущаться, а по всему Парижу поползли слухи об экстравагантности Жозефины. Наполеон распорядился, чтобы Бурьен выяснил, какова же все-таки эта сумма. Жозефина приказала Бурьену, чтобы тот доложил о 600 тысячах франков долга, хотя в действительности сумма перевалила за миллион. Она объяснила, что не осмелилась признаться супругу в истинных размерах долгов. «Как я могу это сделать, Бурьен! Я же его знаю. Мне не пережить его гнева!». Поговаривали, что она заказывала в год до 900 платьев (даже расточительная Мария Антуанетта и та покупала не более 170) и тысячу пар перчаток. Бурьену удалось обнаружить счет на 38 шляпок (купленных в течение одного месяца), еще один, в 1800 франков, за перья и третий, в 800 франков, за духи. Он сумел уговорить торговцев, чтобы те довольствовались половиной, но Жозефина была неисправима. Она приобрела великолепнейшее ожерелье отборного жемчуга, когда-то принадлежавшее казненной королеве, взамен бриллианта, преподнесенного Наполеоном Каролине в качестве свадебного подарка. Поначалу она остерегалась носить его, но затем, в конце концов, рискнула. Наполеон не замедлил поинтересоваться: «Откуда у тебя этот жемчуг? Что-то я его у тебя не припомню». Жозефина нашлась с ответом: «Да ты видел его десятки раз. Это то самое ожерелье, что я получила в дар от Цизальпинской республики, я всегда ношу его в прическе». Наполеон поверил. Бурьен добавляет, что «ее неуемная экстравагантность служила причиной постоянного беспорядка в ее доме». Однако Жозефина была безукоризненной хозяйкой почти королевского дворца Первого консула. Меттерних, встретившийся с ней несколько лет спустя, замечает, что у нее было не только доброе сердце, но и «совершенно редкое чувство такта». Жозефина обладала удивительной памятью на имена и лица.
Бонапарту не давала покоя мысль о Бурбонах. Бурьен рассказывал, что, когда бы ни заходила речь о находившихся в изгнании принцах, Наполеона охватывал некий внутренний ужас, и он говорил, что между Францией и ими необходимо возвести непробиваемую стену. И хотя супруг редко прислушивался к ее советам, у Жозефины хватило мужества поддерживать с принцами секретную связь. Некоторое время связующим звеном цепочки Бурбоны — мадам Бонапарт выступала несравненная герцогиня Гиш. Она изо всех сил пыталась услужить в Тюильри и Мальмезоне, но как только ее истинные намерения были раскрыты, ее прогнали прочь. Однако Наполеон не возражал ни против политических взглядов супруги, ни против того, чтобы они стали достоянием гласности, более того, он даже надеялся, что это поможет держать в узде роялистов. Жозефина же вполне искренне желала реставрации. И дело не только в том, что она все еще имела надежду блистать в обыкновенном Версале в качестве герцогини, супруги лидера констебликанской оппозиции.
