Жозефина, которая так и не прекратила тайком видеться с Ипполитом Шарлем, возобновила с ним свой страстный роман, как только ее внушавший ужас супруг оказался вдали от дома. Живя в основном на средства от сомнительных сделок (на которых ему и удалось сколотить себе капитал), Шарль был в восторге от того, что заново обзавелся богатой любовницей, пусть даже на девять лет его старше. Невысокого роста, смуглый, с иссиня-черными волосами, он был большим любителем производить впечатление на дам щегольскими нарядами. Жозефина как-то заметила, что была убеждена, что «никто до него толком не знал, как повязывать галстук». Это был законченный ветреник и, что самое главное, в отличие от вечно мрачного корсиканца неизменно пребывал в радостном состоянии духа. Все дамочки тех дней, включая мадам Рекамье и Тальен, были от него без ума, несмотря на его провинциальные манеры. Покровительница Шарля представила его самым влиятельным особам парижского общества. Само собой разумеется, родня со стороны мужа приложила все усилия, чтобы слухи о неверности супруги достигли ушей генерала Бонапарта среди египетских песков. «Женщины! Как они смеют обманывать меня! — негодовал он. — Да обрушатся на их головы все несчастья. Я сотру в порошок всю свору ее щенков и прихлебателей. Что до нее самой — развод, и только развод!» В конце июля 1798 года Наполеон написал Жозефу: «Я страдаю от личного горя. Наконец пелена спала с моих глаз. Это ужаснейшее состояние, когда все твои чувства и мысли сосредоточены на другом человеке». (Должно быть, он с грустью имел в виду Дезире). Пасынок Наполеона, Евгений, писал, чтобы предупредить мать, при этом следующее: «Ты знаешь, мама, я этому не верю, но генерал действительно весьма расстроен. Тем не менее со мной он держится даже более дружески, чем обычно. Похоже на то, что он пытается доказать мне своим поведением, что дети не отвечают за прегрешения матерей». Как письмо Наполеона, так и Евгения были перехвачены англичанами и, по инструкции кабинета, были опубликованы в Лондоне.
Наполеон пытался утешить себя как только мог. Не менее шести женщин, если верить молве, признанных красавиц мамелюкских гаремов, при осмотре оказались для вкуса Наполеона слишком толсты. К счастью, ему удалось найти себе молодую француженку, веселую блондинку с ниспадающими ниже колен волосами и фиолетовыми глазами, мадам Фурес, прозванную солдатами «Клеопатрой». Ее округлости — как нельзя лучше вписывались в ее морскую униформу «Беллилотта», как называл ее Бонапарт, провела свою юность в Париже, где торговала шляпами. И как поступил Давид с Урией, так и Наполеон пытался избавиться от ее супруга, посылая его на выполнение опасных миссий. Правда, лейтенант Фурес возвращался обычно с удивительной прыткостью. Генерал приказал Евгению, который постепенно превращался в трудолюбивого и весьма полезного для дела офицера, сопровождать Полину Фурес, когда та выезжала в карете.
