— Странный день! — говорит один из них. — Давеча, помнишь, эти бегающие ботинки? А сейчас говорящий воздух!
— Да, между этими явлениями несомненная связь!
— О, да!
Джек, между тем, уже снова идет по улице. У него кружится голова. Ему душно, нехорошо. Шею сдавливает какой-то железный обруч. Он вспоминает, что это аппарат, и снимает его. И ему становится ясно, что он пьян и наделал глупостей.
— Надо освежиться! — говорит он.
По дороге он случайно останавливается у входа на биржу. Оттуда валит народ. Притиснутый к решетке, Джек видит, как толстые биржевики с портфелями садятся в автомобили и уезжают. Блестящая идея приходит ему в голову. Он быстро надевает аппарат, подходит к элегантному лимузину и садится в него.
Через минуту в автомобиль влезает пузатый краснорожий биржевик и, не замечая Джека, приказывает шоферу ехать. Джек осторожно, стараясь не шевелиться, прижимается в уголок, покачиваясь на мягких кожаных подушках. А сам потихоньку потягивает из-под мышки биржевика его портфель.
Эта работа ведется им всю дорогу. Вот завернули за угол Пятой авеню — этой улицы нью-йоркских богачей. Вот лимузин останавливается у подъезда небоскреба.
Портфель мягко падает на подушку. Джек ловко и беззвучно подхватывает его и в одно мгновение спрыгивает на мостовую.
Теперь ищите его, поднимайте на ноги всю полицию, обещайте молодцам-бобби тысячные награды — все будет напрасно! Портфель исчез, растаял в воздухе…
— Вас как зовут?
— Джек Швинд. А вас?
Дама смеется:
— Фата Моргана!
Джеку чудится что-то знакомое в этом имени.
— Вы не родственница миллиардеру Моргану?
Его новая знакомая разражается хохотом. У ней появляются очаровательные ямочки на щеках, и вся она становится такой прелестной, что Джеку смертельно хочется расцеловать ее. Тем не менее, он смущен ее смехом. По-видимому, он сделал какой-то промах.
— Отчего вы смеетесь? — говорит он ей. — Что тут смешного? Пирпонт Морган — всеми уважаемый знаменитый человек! Он сделал себе миллиарды!
— Вы очаровательны своей наивностью! — говорит дама.
— Вы такой свеженький и нетронутый, словно теплый пятицентовый хлебец, только что вынутый из печки! Повернитесь ко мне боком! Ну, так и есть! У вас даже молочко на губах еще не обсохло!
— Это только так кажется! — протестует Джек. — Мне уже двадцать три года. Я много видел на свете, много путешествовал.
— Вот как! Где же вы были?
Насчет путешествий Джек сболтнул для красоты слова. И теперь сам не знает, как ему вывернуться.
