Подойдя к полыхающему костру, вокруг которого собрались заросшие бородами, обветренные и оборванные беженцы, он поздоровался издали и спросил:
— Вы случайно не из Сливена, братья?
— Из Сливена мы. Верней, из Сливенской околии. А ты откуда будешь?
— Я тоже тамошний. Капитан Мамарчев.
Услышав его имя, бородачи вдруг притихли.
— Капитан Мамарчев, говоришь? — отозвался один из них. — А разве ж его не убили?
— А за что его убивать?
— Поговаривали об этом…
— Убивать меня не за что, — продолжал Мамарчев, подходя поближе к костру. — Ничего дурного я не сделал, чтоб так со мной поступать. Человек борется за свое отечество! Разве это плохо?
— Не плохо, побратим, но погляди, каково нам… Погляди, до чего нас довели такие вот патриоты, как ты.
Мамарчев слегка нахмурился и, тяжело вздохнув, сказал:
— Патриоты о другом с вами толковали, браток. Патриоты вам твердили, чтобы вы не покидали своего отечества, и зря вы не послушались их. Пошли на поводу у осторожных…
— Оставь, брат… — махнул рукой кто-то из беженцев. — Горькая выпала нам доля, об этом лучше не говорить. Посмотрим, куда-то нас пошлют. Ты не слыхал ничего про это? Одни говорят, что в Бессарабию пойдем, другие — в Молдову. Ты ничего об этом не знаешь?
— Ничего не знаю, братья. В Сливене Селиминский настаивал на Бессарабии, а Добри Желязков стоял за Молдову. А на чем порешили — не знаю.
— А где лучше?
— Везде одинаково: чужие люди, чужая земля, — ответил Мамарчев и окинул взглядом поляну, где среди шатров и телег дымились костры. — Больше тут нет сливенцев поблизости? — спросил он.
— Пойди поспрашивай. Может, и есть.
— Ну, с богом, братья! — сказал он на прощание. — Вы не отчаивайтесь. Придет время, когда вы вернетесь в родную сторонку… Не век же так будет, верно?
— Дай-то бог, браток!
Мамарчев отошел и потерялся в людском муравейнике, разыскивая сливенцев, расспрашивая, не видал ли кто-нибудь его жены, не знает ли кто, где она и что с нею.
Румыния была наводнена болгарскими беженцами. Нескончаемые обозы их текли по дорогам: одни — в Бессарабию, другие — в Молдову. Сторонники Селиминского уходили в Бессарабию, а те, кто послушался Добри Желязкова, — в Молдову. Но куда бы они ни шли, всюду их ждала чужая земля, чужие люди и полная неизвестность.
Однажды совсем неожиданно к Мамарчеву заявился Станчо Медвежатников, прибывший сюда с беженцами. Станчо был не один — он привел с собой высокого худощавого паренька с курчавой головой, которого Мамарчев без труда узнал.
