Он постучал в дверь и прислушался. Где-то снаружи отдавались тяжелые, размеренные шаги.
— Эй, часовой, — крикнул Мамарчев, — подойди-ка на минутку! Я хочу что-то тебе сказать.
Часовой приблизился:
— Чего изволите?
— Нельзя ли немного приоткрыть окошко? Я тут задыхаюсь.
— Мне не велено, ваше благородие.
— Я не убегу.
— Не могу, ваше благородие.
Отдаляясь от двери, солдат сделал несколько шагов по притихшему двору и остановился в нерешительности. Правильно ли он поступил, не открыв ему окна? Может, это не по-людски? Кто он такой, этот офицер? Что он за человек? За что его задержали? Может, напился вчера и его подобрал на улице города комендантский надзор? Или проигрался в карты и учинил скандал? Каких только людей не бывает среди господ офицеров! И пьяницы, и картежники, и гуляки, и повесы… А все-таки надо бы ему помочь. Видать, плохо ему, раз просит…
И часовой снова подошел к двери.
— Ваше благородие! — позвал он арестованного. — Открыть я открою окошко, только вы не показывайтесь… Покуда господа спят, пускай побудет открыто.
— Спасибо, солдат.
Часовой приблизился к зарешеченному окну и осторожно открыл его. В тесную каморку хлынул свежий воздух. Улыбающийся Мамарчев вздохнул полной грудью и с благодарностью посмотрел на солдата, стоящего у открытого окна.
— За какую провинность вы попали сюда, ваша милость? — спросил часовой.
— Я и сам не знаю, — пожал плечами Мамарчев.
— Все так говорят, — усмехнулся усатый ветеран, воевавший при Кутузове и при Дибиче и немало повидавший на своем веку.
— Чудесный воздух! — сказал Мамарчев, чтобы переменить разговор.
— Дышите вволю, хоть это даром дается.
Мамарчев призадумался.
— Даром, говоришь, а вот не хватает…
— Это оттого, что вы в неволе, ваше благородие. На свободе человек об этом и не думает.
— Вы правы, свобода — она как воздух: нет свободы, человек блекнет и умирает.
Солдат усмехнулся.
— Чего вы смеетесь?
— Больно забавно вы говорите, ваше благородие. Мне еще не встречались такие господа. Они скорее норовят надавать нашему брату палкой по пятам, вместо того чтоб…
Солдат опомнился и не докончил. «Не стоит больно распускать язык! Нешто узнаешь, что он за человек! Раз он в офицерском чине, держи ухо востро! С ним надо быть поосторожней!»
— А вас били палками? — спросил Мамарчев.
— Отведал и этого, слава богу. Мужик без палки не растет, ваше благородие! За одного битого двух небитых дают.
— Какой губернии?
— Тульской.
— А как вас звать?
— Иван Лукин.
