Сам высказывается мало, лишнего и неуместного не говорит, а если что и скажет, искры божьей никакой в обсуждение не вносит. Было так и вначале, и спустя годы. Извлеченные из протоколов одного совещания его реплики и указания предстают в совокупности таким букетом:
— Да.
— Нет.
— Далее.
— Пойдемте, господа, далее.
— Прежде чем пойти дальше, я предлагаю заявить (то есть высказаться) о замечаниях по пройденным в прошедшем заседании статьям.
— Вопрос, кажется, исчерпан, и мы можем пойти дальше.
— Такое изложение статьи я одобряю.
— С этим изложением я согласен.
— Можно эту статью вовсе исключить.
— Хорошо, пойдем дальше.
— Следует внести предлагаемые поправки.
— Надо вернуться к прежнему, проекту.
— Совершенно с вами согласен.
— В устранение сомнений, следует это оговорить точно.
— Оставить, как в проекте сказано.
— Есть ли замечания по пройденным статьям?
— Я не настаиваю — оставим как проектировано.
— Какая в этом разница?
— Теперь можно перейти к следующим статьям по измененному проекту.
— Я согласен с мнением государственного контролера.
— Что скажет на это министр финансов?
— Министр финансов готов ответить на этот вопрос?
— Принять поправку статьи 52, предложенную министром финансов, а затем пойдем дальше.
— Необходимо изготовить правила для служащих в канцелярии Думы и теперь же их рассмотреть. Когда они могут быть готовы?
— Возбуждение Государственной думой предположений об изменении действующей системы налогов ни к чему еще не обязывает.
— Возбуждение Думой законодательных вопросов ни к чему еще не обязывает, а так как против ограничения в этом отношении прав Думы представлены веские соображения, то оставить статью, как она проектирована.
— Следует принять этот порядок. Затем мы перейдем к положению о выборах.[8]
* * *
Царь-чиновник. Язык чиновника. Ход мыслей — чиновничий. И все же это лишь одна из сторон его личности.
Сдваиваются наплывают одна на другую черты его портрета тех ранних лет правления, оставленные современниками — очевидцами и приближенными: внешняя скромность, даже застенчивость — и припадки самодурства и своеволия; наружная уравновешенность — и затаившийся в глазах невротический страх; чадолюбие — и равнодушие к чужой жизни;[9] домоседство — и позывы к кутежам с гусарами; любезность, светская обходительность — и заглазно крайняя резкость суждений; подозрительность — и готовность довериться проходимцу, шарлатану; поклонение православию, щепетильность в исполнении церковных обрядов — и колдовское столоверчение, языческий фетишизм.
