Столыпин не прочь был иногда порисоваться в позе патриота — немцееда. Он, по словам Витте, «выдвинул на первый план своеобразный принцип… в силу которого, чтобы быть верным сыном своей родины, великой Российской империи, и верноподданным государя, нужно иметь фамилию, оканчивающуюся на „ов“, быть православным и родиться в центре России». Сей, с позволения сказать, принцип не помешал самим Столыпиным, «чтобы быть верными сынами Российской империи», семейственно переплестись с Нейгардтами и Тизенгаузенами и посильно тянуть их за собой вверх, в дворцовые апартаменты, одновременно используя посредничество этих людей для установления связей с окружением кайзера. Иллюстрация — одна из многих: графу Потоцкому, который добивался права на постройку железной дороги Шепетовка–Проскуров, «Столыпин отказал на том основании, что проситель не православный и не русской национальности». Но достаточно было Нейгардту растолковать свояку, что Потоцкий «хороший человек», к тому же женатый на дочери одного из генерал-адъютантов Вильгельма II (фон Цанке), как разрешение было дано.
Того же колорита были лжепатриотизм и немцеедство других старинных помещичьих родов, обросших интимными связями в кругах немецкой аристократии и знати — Барятинских, Васильчиковых, Святополк-Мирских, Голицыных, Путятиных, Воронцовых-Дашковых, Муравьевых, Нелидовых, Нарышкиных, Татищевых. Нечего уж говорить о близких и дальних родственниках царя и кайзера: их зачастую связывала столь сложная сеть перекрещивающихся уз, что и знатокам нелегко было разобраться, «кто есть кто». Образовался ряд высокопривилегированных гибридных полукосмополитических фамилий, которые одинаково числились обитающими и в России, и в Германии, точнее — не принадлежали ни к той стране, ни к другой; они не имели родины, коренных привязанностей, обычно чувствовали себя дома там, где в данный момент было сподручней и выгодней кормиться. Классическими образчиками этой категории были принцы Ольденбургские, Лейхтенбергские, Мекленбургские, князья Витгенштейны. В Германии они были немцами, в России сходили за русских.
Большей частью только сходили…
В прогулках по Садовой не давался иной шаг, кроме прусского. На заседаниях Государственного совета раздавался преимущественно Kauderwelsch.[4]
