Но Мурка смотрит на вещи не так оптимистично, как я.
— Сразу не отвалит, — убежденно говорит она. — От бесплатных бутербродов еще никто никогда не отваливал.
— Бутерброды кончились, — напоминаю я ей.
Мурка смотрит на меня как на идиотку.
— Мопс, ты что, не поняла? Мышь уже взяла его на содержание. Теперь она будет поставлять ему не только бутерброды, но и диетический супчик, и котлетки, и черт его знает что. Он такой несча-а-стный! Он так плохо пита-а-ается! Ему так нужны витами-и-инчики! — выпевает она ноющим голосом, подражая Мышкиному писку.
Между тем мы подъезжаем к какой-то станции. Чинзано открывает мутные глазки и спускает ножки на пол. Он снова любовно разглядывает свои грязные большие пальцы, торчащие сквозь дыры в носках — видимо, у него привычка такая, не начинать новое дело, не полюбовавшись на большие пальцы, — так вот, разглядев большие пальцы, он натягивает башмаки и встает. Поезд дергается и тормозит. Чинзано тоже дергается и падает прямо на Мышку. Мышка кокетливо пищит. Смотреть на это невыносимо.
— Пардон! — с достоинством произносит Чинзано. — Я сейчас! — И выходит.
— Что? Что он сказал? — Мышка явно психует. От волнения у нее даже подергивается щека. Она боится, что Чинзано ее бросил. — Он вернется?
— Вернется, вернется, — успокаиваю я ее. — Сказал, что сейчас.
— Точно? Точно сказал «сейчас»? — вибрирует Мышка.
— Точно, точно. Иди посмотри, вон он чешет.
Мышка подбегает к окну. Чинзано неуклюже переваливается через пути. Мышка стучит кулачком по стеклу. Чинзано оборачивается.
— Кьянти! Граппа! Гор-ба-чьофф! — кричит он и почему-то поднимает вверх два пальца в виде буквы «V». Вроде как виктория. То есть победа.
— Ленин! Партия! Ком-со-мол! — кричит в ответ находчивая Мышка.
— Он немножко перепутал, — мрачно комментирует Мурка. — Граппа и Горбачев — две вещи несовместные. И потом, при чем тут виктория? Кого он собрался побеждать? Зеленого змия?
— Может, наоборот? Зеленый змий должен победить его, и он предчувствует эту неизбежную победу? — предполагаю я.
Мурка кивает. Мышка злится.
— Вам лишь бы высмеять человеческие слабости! — сварливо говорит она. — Недобрые вы! Противные! — и отворачивается к окну.
Чинзано не появляется. Он не появляется через пять минут. Он не появляется через десять минут. Через двенадцать минут он тоже не появляется. Мышка нервно барабанит пальцами по стеклу. Поезд вздыхает и трогается. Чинзано нет. Мышка мечется по купе. Если честно, мне ее ужасно жалко. Только собралась взять реванш за нашу с Муркой насыщенную личную жизнь, и такой облом. Поезд набирает ход. Вокзальные двери с грохотом распахиваются, и Чинзано вырывается на волю. В руках у него пять бутылок кьянти, три граппы, две мартини и здоровенный кувшин домашнего вина, как кукишем, заткнутый тряпицей. Чинзано машет руками и припускает за поездом. Бутылки стукаются друг о друга и жалобно звенят. Чинзано спотыкается и падает, высоко держа руки над головой, чтобы не разбить драгоценную ношу. Мышка на грани истерики.
