— Девочки! — шепчу я в полном ужасе. — Они полиняли!
Мурка берет одно кольцо. Мышка берет другое. Мы подносим их к глазам и внимательно рассматриваем. Мурка пробует свое на зуб. Мышка остервенело трет свое пальцем. Ничего не выходит. Золото почему-то не возвращается.
— Полинять не полиняли, но облезли здорово! — говорит Мурка.
— Нас надули, да? — робко спрашивает Мышка.
— Надули, Мышь, надули, — утешаю я ее. — Плакал твой подарок Джигиту. Пошли, а то на самолет опоздаем.
На самолет мы не опоздали. Мы нашли нужный выход на поле, и нужный автобус, и нужный самолет, и даже нужные места. Мы благополучно сели и пристегнулись ремнями безопасности. Только Мурка ерзала в кресле. Она ерзала и так, и эдак, вставала, садилась, вертелась и кряхтела.
— Ты что, Мура? — спросила я.
— Они тут совсем с ума посходили! — проворчала Мурка. — Место экономят!
— Не влезаешь, что ли?
Мурка прокряхтела что-то невразумительное.
— Это не место экономят, это, Мура, макароны дают себя знать.
Но Мурка не обратила на мое справедливое замечание никакого внимания. Она подняла подлокотник между собой и Мышкой и уткнулась в Мышь толстеньким бочком. Впрочем, это ее тоже не устроило.
— Ты вот что… — сказала она. — Ты давай… это… к Мопси пересаживайся. А то мне тесно.
Мышка задохнулась от возмущения и, кажется, впервые попыталась дать Мурке надлежащий отпор.
— Ты с ума сошла, Мура? — осведомилась она. — Как мы полетим в одном кресле?
— Так и полетите. Вы же худые.
И она развалилась в двух креслах.
— Как ты думаешь, — прошептала Мышка, привалившись ко мне всеми своими косточками. — Мой обед она тоже потребует?
— Потребует, Мышь, потребует. Обед же по креслам выдается, — прошептала я в ответ и погладила ее по голове.
И вот мы в Москве. Мы выходим в зал прилета «Шереметьева-2» и видим прелестную картинку. Все три наших мужа стоят в ряд, выстроившись по росту. На правом фланге значится Лесной Брат — два метра ноль два сантиметра. Середину занимает Настоящий Джигит — метр семьдесят пять плюс папаха. Шеренгу замыкает Большой Интеллектуал — метр шестьдесят два без каблуков. У каждого в руках букет.
Лесной Брат делает шаг вперед, протягивает Мурке пятнадцать пунцовых роз, и нам кажется, что это не розы, а пятнадцать алых сердечек и все они любят нашу Мурку. Мурка прячет в розы довольный нос и бурчит: почему, мол, пятнадцать, а не двадцать одна, она, Мурка, предпочитает очко. Лесной Брат делает полную инвентаризацию ее наружности и высказывается в том смысле, что теперь она точно будет голодать, причем не только осенью, но и зимой.
