Мы влетаем в купе, где Мышка выволакивает из-под сиденья свой чемодан. Чучелло ей помогает. Мурка как коршун накидывается на Чучелло и отпихивает его от Мышки. Потом она валит Мышку в кресло и придавливает коленом. Мышка вертится под ее коленом, как угорь.
— Не имеете права! — верещит она. — У нас свобода совести!
— Свобода совести, моя милая, — ласково говорит Мурка и надавливает коленом еще сильнее, — полагается тем, у кого совесть есть. А у твоего Чучелло совести ни на грош. Да и у тебя тоже, свинья ты эдакая. Ты что, хотела бросить нас с Мопси одних на чужбине? А ты подумала, как мы без тебя выживем, сирые, босые, голодные?
Я с восхищением гляжу на Мурку. Нет, все-таки она большой психолог! Недаром преподает психологию в Питерском университете культуры! Так найти слова, которые приведут Мышку в себя!
Услыхав, что мы без нее погибнем, Мышка перестает рыдать. Взгляд ее проясняется.
Мурка стремится закрепить успех.
— И потом, тебя в монастырь не пустят, — говорит она.
— Почему это? — склочно вякает Мышка.
— Гендерно-гормональный балласт не позволит.
Мышка бешено вращает глазами. Она не поняла ни слова.
— Ну, что ты смотришь! Монастырь мужской? Мужской. А ты женщина!
— Вот и хорошо, что мужской! — продолжает склочничать Мышка. — Я как раз в мужской и хочу.
Кто бы мог ожидать от нее такой прыти!
— Тогда тебе придется сделать операцию по пересадке пола, — говорит Мурка.
Мышка задумывается.
— Зачем? — спрашивает она наконец. — Зачем менять пол, если они все равно монахи?
Это ставит нас в тупик.
— А одежда? — с сомнением произносит Мурка. — Будешь носить мужскую одежду?
— Одежда в монастырях у всех одинаковая! — кричит Мышка и вырывается из цепких Муркиных объятий.
Но Мурка не сдается.
— А лысина? — вкрадчиво спрашивает она. Мышка замирает. — Все монахи носят на макушке лысину. Ты не знала? — Мурка подскакивает к Чучелло и сдергивает с него шляпу. На Чучеллиной макушке сияет аккуратненькая кругленькая тонзурка. — Хочешь такую?
Лысину Мышка не хочет. А в монастырь хочет.
— А без нее никак? — упавшим голосом спрашивает она.
— Никак! — отрезает Мурка.
Между тем поезд тормозит и останавливается на какой-то Богом забытой станции. Чучелло нахлобучивает на голову шляпу, хватает свой чемодан и выбегает из купе. Мы с Муркой смотрим в окно. На дороге возле станции прядают ушами два маленьких хорошеньких пушистых ослика и один толстый монах. Чучелло подходит к монаху, снимает пиджак и шляпу, надевает рясу с капюшоном и садится на ослика. Толстый монах тоже взбирается на бедного ослика, который прогибается под эдакой тушей.
