И Мурка начинает молоть языком. А молоть языком она может долго. Спорить с Муркой бесполезно. Перебивать — тоже. Пока она несет чепуху, я лучше расскажу вам пару маленьких историй.
Кое-что о болтовне и ее последствиях
Если бы у меня был философский склад ума, способности к аналитическому мышлению и пара свободных часиков, я бы написала трактат о болтовне и ее влиянии на характер и судьбу человека. Но у меня нет ни философского склада ума, ни аналитического мышления, ни свободных часиков. Поэтому я просто поделюсь с вами своими наблюдениями, кто как болтает.
Вот Мурка. Мурка мелет языком постоянно, но и тут есть свои маленькие рекорды. Муркин рекорд — сутки. Ровно сутки она рассказывала нам однажды о подкладке пальто, которое присмотрела в Гостином Дворе и которое Лесной Брат под страхом развода не разрешал ей купить. В процессе рассказа выяснилось, что она и не планировала его покупать, просто подкладка поразила ее в самое сердце. Я уже не помню, что такого необыкновенного было в этой подкладке. Помню только, что Мурка валялась в кровати в своих атласных панталонах с вонючей коричневой сигареткой во рту и ни на секунду не закрывала рта.
Сначала мы с Мышкой слушали очень внимательно, потом начали отвлекаться, потом пошли на кухню и попили чаю, потом оделись и вышли на улицу. Мы заглянули в Эрмитаж, закусили в кафе, прошлись по магазинам и, вернувшись домой, застали Мурку в той же позиции и практически на том же месте, с которого мы отлучились. Для очистки совести мы с Мышкой поскребли по сусекам, а также заглянули в стенной шкаф и под кровати — может, там кто-то прячется, кому она все это рассказывает? Но там никого не оказалось. Мышка поднапряглась и сочинила про Мурку стишок. Вот он.
Легкость слога, легкость мысли,
Легкий взлет и легкий вздох.
На сучке клочки повисли:
Шарик лопнул, шарик сдох.
Мурку этот стишок очень обидел. Она уверена, что уж ее-то шарик никогда не лопнет.
Принципиально иная жизненная позиция у Мыши. Мышь треплет языком исключительно на одну тему: анатомическо-физиологическую. И очень не любит, когда ее прерывают. А такие казусы случаются. Иногда люди забывают, с кем имеют дело, и морозят какую-нибудь глупость, вроде того, что, мол, дорогая Мышь, не пора ли перейти к более волнующим темам, а то вопрос язвенных гнойничков и гнойничковых язв в районе, приближенном к толстой прямой кишке, немножко поднадоел гостям, пришедшим полакомиться тортиком и приятно провести время. Так вот, когда ее так бестактно прерывают, Мышь замолкает, выслушивает замечание и продолжает с того же места, даже если это место застряло на полслове. Тут тоже имеются свои рекорды. Однажды Мышь после грубого вмешательства в свой спич молчала четыре дня, а через четыре дня открыла рот и сказала слово «пация». Мы сильно удивились и даже решили, что Мышка тронулась умом. Ничуть. Оказалось, что это вторая часть слова «пальпация», на котором ее прервали. Дело, кстати, было в новогоднюю ночь, и прервали мы ее, чтобы чокнуться шампанским и крикнуть: «С Новым годом! С новым счастьем!» Нам было немножко не до пальпации.
