Поскольку император потребовал от меня, чтобы я ничего не говорил о предстоящем отъезде с Эльбы вплоть до наступления полудня, а подготовка к отъезду проводилась в его дворце, то на все расспросы я отвечал, что император собирается провести несколько дней в Сан-Мартино. Даже ближайшее окружение императора из его обслуживающего персонала настолько не верило в возможность подобной экспедиции во Францию, что никто не подвергал малейшему сомнению мои объяснения. Открыв дверь своей спальни и войдя в мою комнату, император застал меня в самый момент напряженной работы по сбору вещей. Обнаружив оказавшиеся поблизости от него часы работы Лепина, подобные тем, которые он носил сам, император сказал мне: «Возьми эти часы себе, это мой подарок тебе. Они у меня еще со времен Консулата». К часам была прикреплена золотая цепочка с ключом. Я поблагодарил императора за подарок, тем более что эти часы были связаны с блестящим периодом его жизни. Эти часы я передал на хранение в музей монархов.
В день отъезда император встал с постели в тот же час, что и в любой другой день. Когда Его Величество приготовился бриться, пришел, как обычно, д-р Фуро. «Ну как, Фуро, твой чемодан уже упакован? Мы собираемся выехать во Францию». Доктор улыбнулся и ответил: «Ничего лучшего я не могу пожелать себе, но я не вижу ничего такого, что могло бы заставить меня поверить в это!»
«Что?! Поскольку я говорю тебе об этом, то это действительно так и есть! Будь готов к отъезду сегодня вечером!» Сен-Дени, державший зеркало, которое император обычно использовал для бритья, улыбнулся мне, считая, что император просто подшучивает над доктором. Когда император оделся и вышел в сад, они были несказанно удивлены, услыхав от меня, что император сказал им сущую правду и они должны быть готовы к отъезду, чтобы не оказаться застигнутыми врасплох. После воскресной мессы император сообщил об отъезде присутствовавшим на мессе, и национальная гвардия получила приказ об отплытии. Подготовка была уже завершена, когда неожиданно в море заметили британский корвет. Поначалу возникло опасение, что британцы узнали о намеченном плане. Гофмаршал, который был с Его Величеством, отправился на свою квартиру. Большинству гренадеров было приказано продолжать начатую работу. Поскольку секретарь, которому император только что диктовал, вышел на минуту, дверь кабинета оставалась открытой. Император позвал меня и сказал, чтобы я сел, указав на небольшой стол в углу кабинета около окна: именно за этим столом и работал г-н Ратери, секретарь императора. Впервые я стал писать под диктовку императора. Его диктовка отличалась таким многословием и такой скоростью, что я с трудом успевал записывать. Затем он вышел в гостиную, где ему сообщили, что его ожидает генерал Друо; я едва успел записать первые несколько слов, как он исчез из кабинета, успев сказать мне, чтобы я немедленно направил продиктованное им донесение гофмаршалу. В донесении содержался приказ. Несмотря на то, что я плохо соображал тогда, моя память сохранила суть приказа гофмаршалу. Я отправился к графу Бертрану, чтобы сообщить ему о случившемся, и пересказал ему в устной форме то, что не смог записать. В донесении гофмаршалу предписывалось дать указание капитану брига поднять паруса и покинуть гавань; и если бы британский капитан спросил капитана брига, куда он направляется, то последнему следовало ответить, что он только что закончил конопатить корпус брига и хочет выяснить, нет ли течи в корабле. В донесении также была высказана идея вооруженного захвата корвета в том случае, если британцы знают о плане отъезда с Эльбы. Британский капитан, проплывая мимо брига, в самом деле спросил, куда он направляется. Ему ответили именно так, как было предписано императором.
