. Он продолжал дружески беседовать с сержантом, который представил ему своих двух очень юных детей. Император дал каждому из них по два наполеона, чтобы те купили себе сладостей. Вернувшись во Францию, император произвел Маркаджи в лейтенанты. Этот солдат, забытый на острове, где он находился так долго, имел прекрасный послужной список: император наградил его крестом Почетного Легиона и обещал позаботиться о его детях, когда они достигнут школьного возраста.
Когда фрегат бросил якорь[165], император на шлюпке отправился встречать принцессу, забрал ее с корабля и, причалив к берегу, вместе с ней в карете поехал к мадам Мер. После свидания с матерью принцесса вступила во владение своими апартаментами, которые для нее подготовил император. Ознакомившись с ними, она выглядела счастливой и от души благодарила императора. В тот же самый день император, проверяя установку мебели в апартаментах принцессы, сильно обжег свои пальцы, когда схватил небольшую тарелку, в которой горела ветка алоэ. Не обратив внимания на то, что тарелка от горения алоэ накалилась, он взял ее, чтобы отодвинуть от мраморного бюста. Так как под рукой оказалась чернильница с чернилами, он погрузил в нее обожженные пальцы, не жалуясь, что чувствовал боль; он так ничего и не сказал, пока заживали его пальцы. Я был тем более опечален этим неприятным случаем, ибо именно я поставил эту горелку с алоэ на то злополучное место. Император взялся передвигать горелку только потому, что в этот момент, разговаривая о бюсте с гофмаршалом, отвечал на его вопрос. Император, машинально взяв горелку, рассматривал собственный бюст в исполнении итальянского скульптора Кановы. Он осудил скульптора за то, что тот придал его изображению черты атлета, словно он одерживал победы в сражениях благодаря мощным рукам, а не голове.
Приезд принцессы Полины ознаменовал начало нового образа жизни в Портоферрайо. В ее доме давались приемы, балы и концерты; вечерние приемы проводились в императорском дворце и в доме мадам Мер, заменив все другие мероприятия, которые были до этого. Небольшой монарший двор на Эльбе принял менее военный вид. Принцесса, чье очарование достигло высшей точки, придавала всему своему окружению атмосферу галантности и радости. Император был совершенно прав, когда называл своих двух сестер, Неаполитанскую королеву и особенно принцессу Полину, чья красота была более строгой, двумя самыми прелестными женщинами своего императорского двора во Франции. Ничто не было таким идеально прекрасным, как эта принцесса. Можно было бы сказать, что, создавая ее, мать-природа позаимствовала у Праксителя те отличительные черты, с помощью которых он предопределил идеальный образ своей Венеры, настолько впечатляющей была красота принцессы. Она привезла с собой свиту, добавив к ней, в качестве своих компаньонок, г-жу Коломбани и г-жу Беллини
