Целый день ходили нищие по вагонам: бабы с ребятами, мужики босоногие. Подбирали мосолки выброшенные, глядели в вагонные двери страшными, провалившимися глазами. Плакали, скулили, протягивали руки. Боязно стало глядеть Мишке на чужое голодное горе - скорее бы тронуться с этого места. Хорошо, если поверили мужики, а выкинут из вагона - не больно гожа.
К вечеру захотелось «на двор», но выходить нельзя.
Стиснул зубы Мишка, начал в себя надувать, инда пузырь в кишках готов лопнуть. Воды много выпил, дурак, на той станции, а больше терпеть - испортиться можно.
Долго крутился Мишка, поджимая живот: и в себя надувал, и дышать переставал, зубы стискивал - никак нельзя больше терпеть. Огляделся кругом - народу немного. Только две бабы спиной к нему сидят, да мужик в углу поет «Иже херувимы».
Прислонился плечом, в дверях Мишка, будто на станцию глядит, и давай потихоньку пускать, чтоб не шумело.
- Слава богу, все!
Зашумели ночью мужики, закрутились, тревогой охваченные. Первым прибежал Еропка, словно сумасшедший.
- Машинист не хочет ехать! Задние деньги собирают. Если здесь сидеть - дороже встанет.
- Сколько надо?
- По ста рублей с человека.
- Ах, мошенники!
- Тише, дядя Иван, не надо ругаться. Здесь сидеть - дороже встанет.
Сели кольцом мужики в темном переполненном вагоне, вытянули бороды трясучие, словно колдуны лохматые. Расстегнули нехотя пуговицы у верхних штанов, вытащили дрожащими руками глубоко запрятанные десятки из нижних штанов. Дорого стоит копеечка мужицкая! Шумят в темноте бумажки, двигаются бороды вздернутые, одна на другую натыкаются.
- Все дали?
- Все.
- А мальчишка как?
- Ну-ка, разбуди его!
- Эй, ты, племянник! Деньги давай.
Хотел Мишка голову спрятать в мешках - ноги торчат. Ноги сунет в мешки - голова наружи. А мужики, как галки, теребят с двух сторон.
- Слышишь, что ли?
- Деньги давай!
Долго думать тоже нельзя - догадаются, и не думать нельзя. Поднял голову Мишка, нехотя в карман полез.
- У кого ножницы есть?
- Зачем тебе?
- Деньги расшить в подоплеке.
- Марья, дай ему ножик!
Нашарил Мишка бумажку в кармане, поднятую на той станции, громко сказал, протягивая дрогнувшую руку:
- Кто собирает деньги? Держи.
- Сколько?
- Сто.
Спас темный вагон.
Сунул Еропка бумажку Мишкину в потный кулак, побежал машиниста искать. А у Мишки голова закружилась от сильного волнения, и сердце затокало радостью.
Ну, и народ. Про дядю насказал - верят. Бумажку сунул вместо денег - верят. Или счастье такое Мишке, или мужики больно неопытные. Чудно!
