Три часа спустя она его так и не покинула. И все это время не могла поверить тому, что слышит.
Высокий потолок был накрыт витражным стеклом, бросавшим радужные отсветы на стены и пол восьмиугольного зала. Билли стояла у огромного восьмистороннего дубового стола, занимавшего все помещение. Вокруг стола сидели семь натурфилософов, каждый в тяжелой академической мантии угольно-серого цвета с черными полосами на рукавах. Трое мужчин и четыре женщины, эксперты в своих областях, самые старшие и уважаемые натурфилософы на всех Островах – и все весьма раздраженные тем, что их оторвал от исследований или обучения посторонний человек. Все раздосадованные вторжением и собственным согласием выслушать Билли из-за ее связи с их самым выдающимся коллегой – Соколовым.
Она переминалась с ноги на ногу, чувствуя, что к лицу приливает жар, пока семь тру́сов перед ней, сами того не зная, действовали Билли на нервы. Они смотрели на нее так, словно девушка была не более чем одним из образцов в их лаборатории. Возможно, в этом и крылась суть – у стола было восемь сторон, но всего семь стульев. Любой, кого вызывали перед советом, чувствовал себя не в своей тарелке. Но Билли побывала в ситуациях и похуже, чем необходимость стоять три часа. Она могла простоять еще три и даже тридцать, если это помогло бы получить нужную ей помощь.
Вот только она знала, что не получит желаемого. Оказалось, войти в Академию было самой простой частью. Добыть информацию, ответы – хоть что-нибудь – от совета Академии было совсем другим делом.
Проще говоря, эти говнюки не верили ни единому ее слову.
Билли скрежетала зубами, пока члены совета шептались между собой, качая головами. Глава Академии, профессор Финч, уставился на нее с резного кресла у противоположного конца стола с неприкрытым презрением. Чисто выбритый, со впавшими щеками и с зачесанными назад длинными пепельными волосами, он демонстративно хмурился на Билли, но его глаза время от времени бегали по столу, пока он прислушивался к обсуждению.
Прямо сейчас она была готова перескочить через этот самый стол и выдавить всю жизнь из старикашки.
– Но нет никаких доказательств какой-либо нестабильности, – прерывая кровожадные мысли девушки, сказала профессор Бертон, молодая женщина, сидевшая слева от Билли. Бертон, совсем молодая, с коротко остриженными светлыми волосами, была по меньшей мере на пару десятков лет младше остальных членов совета. Какую бы должность она ни занимала, та явно была важной, потому что стоило ей заговорить, как на стол опустилась тишина и все глаза обратились к ней.
