Вообще, тема Второй мировой войны затрагивается в книге крайне редко, вскользь. Упоминается, например, фильм Спилберга «Список Шиндлера», в котором герой спасает — выкупает у немцев — обреченных на смерть евреев. «Шиндлер выкупает евреев не потому, что так правильно… а потому, что так проще и безопаснее. Деньги выступают разменной монетой здравомыслия. И возможно, будь у Шиндлера столько денег, сколько у Спилберга, Холокоста бы не было» (ГМ-420).
Знаменитые трагикомедии Федерико Феллини — «Дорога», «Ночи Кабирии», «Сладкая жизнь», «Восемь с половиной» — отодвинуты на задний план. На переднем снова «Сатирикон» — теперь уже феллиниевский. И еще «Казанова». Потому что важно представить Феллини прежде всего цирковым режиссером. Ведь главные герои у него — всегда клоуны. Он сам определил духовный кругозор своих персонажей как «озабоченность гастро-сексуальными вопросами». «В этой шутке — программная установка на всю полноту бытия. Полноту как хаос, как действие разнонаправленных сил, из которых более всего интересны неизученные и непредсказуемые: оттого он так держится за карнавал… за клоунов, за музыку Нино Рота, от первых тактов которой начинали приплясывать цирковые лошади» (ГМ-417).
Бедные недобитки, скорее всего, опять поднимут бубнеж. О чем? О том, что у них — за неимением копыт — от музыки Нино Рота старомодно и примитивно сжимается сердце? Но не довольно ли жалоб, брюзжания, сетований, упреков устроителю такого замечательного карнавала?
Смотрите — корабль готов к отплытию.
Он сияет огнями, как в фильме «Амаркорд».
Волшебные впечатления ждут тысячи туристов, собравшихся на палубе.
Они могут быть уверены, что перед ними откроются пальмы и пляжи сказочной красоты, соборы потрясут величием, знаменитые художники, поэты, писатели озарят блеском своего таланта, комики в барах развеселят своими шутками. Цветы и фрукты будут переливаться всеми красками, нью-орлеанские устрицы порадуют свежестью, а креветки по-каджунски опалят небо и гортань. Все-все будет подлинным, и только звери и ящеры человеческих страстей окажутся резиновыми и надувными. Как в Диснейленде — можно без опаски брать с собой детей.
Нам же, топчумщимся на причале, лишенным — самим себя лишившим! — радостей карнавала, остается только махать платками и подавлять завистливые вздохи. Если удастся разглядеть на мостике седобородого капитана с развевающейся шевелюрой, мы можем крикнуть ему вслед — повторить слова прибалтийской девушки, глядевшей в спину своему другу, убегавшему в шалман с только что заученными строчками Мандельштама на устах: «Как в тебе все это сочетается?!» (СПМ-135).
